Вслед за этим последовала не менее безобразная сцена, поразившая нас бессмысленной жестокостью по отношению к задержанным. На площадку подогнали автобусы. Вооруженные дубинками работники милиции образовали коридор в 25–30 метров. Раздалась команда: «Встать! Руки за голову! В автобус! Шаг влево, шаг вправо – удар! Марш!»

Очумевшие от происходящего мальчишки трусцой бежали по коридору, получая удары дубинками при малейшем отклонении в сторону. В автобусы их буквально набивали как сельдь в бочку. Из окон многоэтажного здания ЦК за происходящим наблюдали их соплеменники.

Бесчинства в городе продолжались. В одном из автобусов пригородного маршрута казах ударом ножа убил шестнадцатилетнего мальчишку Аристова, виновного лишь в том, что он как контролер потребовал предъявить ему проездной билет. Еще более дикий случай произошел напротив телецентра на улице Мира, где в оцеплении были выставлены в живой цепочке его работники.

По улице в сторону площади двигалась очередная толпа, лидеры которой несли большой портрет Ленина. Неожиданно несколько молодых людей, вооруженных металлическими прутьями, бросились к стоявшим на обочине и, избивая, вытащили на середину улицы инженера телецентра Савицкого. Свалив его на асфальт, они стали наносить ему удары металлическими прутьями по голове. Буквально в несколько секунд все было кончено. Савицкого убили.

Пройдет некоторое время, и следователи смогут изобличить только одного из убийц – Раскулбекова. Поскольку, по заключению судебно-медицинской экспертизы, каждый из ударов, нанесенных Савицкому, был смертельным, суд вынесет ему суровый приговор – смертную казнь.

В ожидании исполнения приговора убийца не выдержит психологического стресса и покончит с собой в тюремной камере. Спустя годы в Казахстане будет создана комиссия Верховного Совета республики по пересмотру оценок событий 17–18 декабря 1986 года. Все осужденные за участие в массовых беспорядках будут реабилитированы. Дойдет черед и до постановки вопроса о реабилитации лиц, изобличенных в наиболее тяжких преступлениях, в том числе и убийцы Савицкого. Мне рассказали, что его именем назвали улицу в Чимкенте, а позже якобы присвоили звание Героя Казахстана. Если это правда, то этого я не могу понять ни умом, ни сердцем. Что же, у каждого народа свое понимание правды. Я рассказываю только о том, что увидел и пережил в те тревожные декабрьские дни.

Пройдет несколько лет, и вопреки правде по инициативе Горбачева будет изменено решение политбюро по оценке декабрьских событий в Алма-Ате. Это развяжет руки местным националистам, и начнется большая травля работников правоохранительных органов, причастных к расследованию дела о массовых беспорядках, в основном русских. Расправа вершилась руками специально созданной комиссии под руководством видного деятеля культуры республики Марата Шаханова. Он станет делать публичные заявления о десятках казахов, убитых при подавлении массовых беспорядков. Ложь! В те трагические дни были убиты только три человека: двое русских и один казах. В лечебные учреждения за оказанием помощи обратились 923 человека. Я позволю себе привести свои дневниковые записи того периода, сделанные, как говорят, по горячим следам. Вот они.

По состоянию на 20 декабря 1986 года:

«В медицинские учреждения города обращалось 679 человек… из них: госпитализировано – 241, в том числе: гражданских лиц – 88, военнослужащих – 82, сотрудников органов внутренних дел – 71. В тяжелом состоянии находится 17 человек, из них: 10 гражданских, 4 сотрудника органов внутренних дел и 3 военнослужащих…

Сожжено 11 и повреждено 24 единицы специальных транспортных средств, выведено из строя 89 автобусов и 33 легковых такси. Нанесен ущерб 13 студенческим общежитиям, 5 учебным заведениям, 6 предприятиям торговли и общественного питания, 4 административным зданиям и другим объектам.

Доставлено в органы внутренних дел 2335 человек… Профилактировано и отпущено 1994 человека. Содержится на 20 декабря 1986 года в органах внутренних дел 341 человек».

С бунтом, имевшим ярко выраженную националистическую окраску, справились за два дня. На тех, кого считали виновными, обрушились разного рода репрессии. Десятки молодых людей были арестованы, сотни исключены из высших и средних учебных заведений. В республике, как тогда любили говорить, начался активный «очистительный процесс». Слетали со своих постов люди из ближайшего окружения Кунаева, встал вопрос о привлечении к уголовной ответственности отдельных из них.

Здесь-то и проявилась своеобразная позиция республиканской прокуратуры. Сразу после возбуждения уголовного дела в отношении активных участников массовых беспорядков ее руководители заявили, что в помощи союзных следователей не нуждаются и с расследованием справятся сами. Сорока, поддерживавший дружеские взаимоотношения с Мызниковым, против этого не возражал. Такую же позицию наши коллеги заняли и по расследованию должностных злоупотреблений. Желая не ударить в грязь лицом перед Колбиным, они сами возбудили уголовные дела против помощника Кунаева Дюсетая Бекежанова, управляющего делами ЦК Статенина и управляющего делами Совета министров Лысых.

Этих широко известных в республике ответственных работников арестовали. Газеты запестрели сообщениями об активах, пленумах, на которых вчерашние товарищи по партии активно разоблачали «поправших нормы партийной жизни отщепенцев». Пошли разговоры о том, что не за горами повторение узбекского дела. Но многие забывали, что никто в республике в этом заинтересован не был. Никто не хотел, как выразился один из руководителей республики, запустить козла в огород и позволить вести крупномасштабное расследование силами Прокуратуры СССР.

Между тем завершалось следствие по делу Караваева, и тут ход событий изменил его величество случай. Как-то при очередном посещении прокуратуры жена бывшего министра вскользь проговорилась, что скрыла факт продажи через комиссионный магазин якобы купленного ранее магнитофона «Шарп-777». Таковой по материалам дела не проходил, и мы пришли к выводу, что Караваев был искренен с нами до определенного предела. При очередном допросе я выразил свое недоумение таким его поведением. Караваев растерялся и рассказал, что получил магнитофон в качестве взятки от начальника Чимкентского пассажирского автоуправления Дмитриева. Новый эпизод мы вынуждены были отрабатывать и вызвали Дмитриева в следственную часть Прокуратуры СССР, благо он в то время находился на курсах повышения квалификации в Москве.

Результат был неожиданным. Дмитриев, как говорят на нашем профессиональном жаргоне, «полностью раскололся». Он рассказал о системе взяточничества в Чимкентской области, которая не только не уступала, а намного превосходила карагандинскую по вертикальной и горизонтальной схеме преступных связей.

В Чимкент выехала группа следователей. Оперативных работников из центра возглавил начальник отдела ГУБХСС МВД СССР Асланбек Аслаханов. К нам на помощь поспешили Мызников и заместитель начальника ОБХСС МВД Казахской ССР Дружинин. Операция по реализации показаний Дмитриева заняла несколько недель и вызвала большую панику в Чимкенте. Повязанные взятками руководители не могли понять, кто следующим окажется за решеткой. К нам постоянно поступала информация о том, что на легковых и грузовых автомашинах в отдаленные поселки ночью вывозятся нажитые преступным путем ценности. Между тем возможности наши были ограничены, и имеющимися силами мы могли обеспечить только расследование взяточничества в пассажирском автоуправлении.