Улыбка появилась на лице аббата, когда он замолчал.

Все, понял Ловчий. Идут – все. Никто не сбежал.

– Только бы они не сорвались... – прошептал аббат, – Господи, дай им силу... Дай...

Ловчий оглянулся на лагерь, на вооруженных людей. Сколько же нужно веры, чтобы стоять, обливаясь холодным потом, дожидаясь нападения оборотней и упырей...

Они ведь похожи – аббат и Старик. Они оба верят. И оба готовы умереть ради своей веры. Как Старик отказался от бессмертия! Так же от бессмертия отказался когда-то Егерь.

Они – люди. А он... Он лишний здесь.

Он не может умереть даже ради своих убеждений. Он может только убивать. Птица ошиблась. Ему не грозит смерть.

Что-то сжало сердце.

Нельзя сделать выбор. Нельзя.

Тех что пришли со Стариком, нельзя прогнать, их можно только убить. Они верят, что защищают себя и свои дома. Свой мир.

И даже если он убьет их всех, то ничем не поможет аббату. И тем, кто доверился ему.

Стало трудно дышать.

Зачем такое бессмертие? Если оно равнозначно бессилию... Он тысячи лет пытался понять, в чем смысл его жизни, его существования, и ему не хватило времени, а они успевают это понять за короткие годы своей жизни.

Зачем тогда жить ему?

В глазах потемнело. Как тогда, в яме с кровью дракона. Бессилие и ужас. Но тогда должен был появиться Хозяин. Он шел на помощь... А теперь...

Ловчий отбросил в сторону щит, сорвал пряжку на шлеме и отшвырнул его прочь. Снять с себя кольчугу уже не хватило сил.

Он опустился на колени. Неужели так приходит смерть? Это тоже выход... Зачем... Зачем держаться за свою боль, за бессмысленную жизнь.

Острая боль пронзила сердце. Ловчий оперся рукой о землю.

Кто-то из его Отряда... Кто-то с Севера... Ловчий забыл его имя. Он рассказывал легенду о том, как люди сидели зимней ночью в доме, и вдруг влетела в дом птица, метнулась через освещенное пространство и исчезла. Так и человек, сказал тогда охотник, приходит неизвестно откуда, и уходит неизвестно куда...

Неизвестно куда... Это смерть?

Жаль, что так бесполезно... Гораздо легче было бы умирать, зная, что смерть, его смерть, что-то значит...

– Жертву! – кричал Кардинал. – Немедленно – жертву!

И словно эхо подхватило в коридоре его слова. Жертву! Жертву-жертву-жертву...

Хозяин рванулся, ломая кости, рухнул на земляной пол, крича от боли...

– Получилось! – засмеялся Кардинал. – Получилось... Ты хотел мне соврать... Ничего. Теперь у тебя уже нету выбора... Ты должен быть со мной. С нами. Ты попытался, и у тебя не вышло.

Кардинал как слепой нашарил табуретку. Сел. Он тяжело дышал, держась за грудь.

– Как выглядит Безумный бог? – спросил Кардинал. – Как это выглядит?

Хозяин лежал на полу, прижимая к груди сломанную руку. Не получилось. У него – не получилось. Кардинал не поверил, и сейчас там, далеко в горах, безумие обрушилось на Ловчего, вина которого заключалась только в том, что он был бог. И что поверил человеку.

– Как это выглядит? – повторил свой вопрос Кардинал. – Как огонь с неба? Или молнии? Как?

Он оглянулся на скорчившихся в углу ведьм.

Что бы там ни было – это уже свершилось. И это видят тысячи людей... И это навсегда запечатлеется в их памяти... И через несколько мгновений колдунья – вон та, светленькая, вскрикнет и забьется, захлебываясь болью и криком. Это будет значить...

Ловчий упал.

Старик так и не понял, что произошло. Ловчий стоял, разговаривая с отступником, потом бросил щит и шлем, опустился на колени, словно хотел молиться. И вдруг упал. Ну и Бог с ним. И черт с ним.

Эти порождения ада приближаются. Они идут молча, а плащи с капюшонами делают их одинаковыми. Безликие фигуры, словно плывущие над землей. Сколько их... Старик попытался пересчитать, но сбился.

Если они сейчас бросятся...

Кто-то скомандовал, и лучники натянули луки. Они смотрят на Старика, ожидая приказа. Но если он приказа не отдаст, то они сами... Сами...

Фигуры в плащах замерли. Остановились, не доходя до привязанного к столбу аббата. Опустились на колени. И тишина.

Ветер трепал ткань палаток, свистел в веревках.

Не выдержал кто-то из арбалетчиков. Тренькнула тетива. Одна фигура, та что стояла ближе всех к строю, беззвучно опрокинулась. Серебряный наконечник не оставляет шансов нечисти.

Одна фигурка упала. Остальные продолжали стоять неподвижно. И тогда ливень стрел обрушился на них.

Лучники торопливо выпускали стрелу за стрелой. Серые плащи падали один за другим.

Кто-то из рыцарей взмахнул мечом, лезвие которого было покрыто серебром, и с нестройным ревом воины бросились вперед.

Вот сейчас, пробормотал Кардинал. Сейчас... Они что там, не увидели Безумного бога? Не увидели этой катастрофы? Не может быть... Не может быть. Он не мог ошибиться. Не мог. Вот сейчас...

Хозяин сел, прислонившись спиной к кресту:

– Что-то не так?

– Все так, все получилось... Нужно только подождать. Подождать... Вот сейчас, – Кардинал говорил все тише, держась за сердце.

Под его взглядом ведьма пыталась вжаться в угол, закрывая лицо руками.

– Маленький народец! Маленький народец! – В комнату вбежал карлик, подбежал к столу, взобрался на него и разочарованно всхлипнул. – Кушать! Кушать!

– Кто его сюда пустил? – закричал Кардинал, схватил карлика за руку и швырнул об стену.

Удар. Тело упало на пол. Из-под него потекла кровь. Тень в углу заклубилась, словно туман под ветром, на мгновение показалось, что появился маленький силуэт... Тень замерла.

– Они просто забыли... – прошептал Кардинал. – От ужаса забыли. Они сейчас, наверное, и те, что в замке, и те, что осаждают, не могут даже пошевелиться от страха. Еще бы... Такое... Наверное, это похоже на вулкан... Или на бурю.

...Темный гулкий коридор. Эхо шагов убегает вперед и прячется где-то в сумраке. Он идет. Идет. Он никогда не был в этом коридоре, но знает о нем. Почему-то знает... Или нет, он здесь был когда-то... Много веков назад он пронесся по этому коридору, увлекаемый болью и страхом. Он тогда вернулся. Боль и страх вытолкнули его назад, в мир живых.

А сейчас он идет сам. Сам решил. И никто его не ведет.

Просто он очень устал. Нет ничего, что осталось там, позади... Птица? Хозяин? Они поймут. Они не станут его упрекать. Он очень устал.

Ты дал слово, сказал кто-то рядом. Ловчий оглянулся.

Егерь.

Ты дал слово, сказал Егерь. Ты не можешь его не сдержать. Моя дочь... Она не виновата... Сделай все чисто... Чтобы она не мучилась... Ты обещал...