– Ты меня обманываешь, – махнул рукой Кардинал, – Тянешь время. Все напрасно. Сегодня Пасха и люди увидят, что Бог вернулся. Но не на крашеные яйца смотреть. Он вернется, чтобы уничтожить...

– Например, Рим, – сказал Хозяин. – Представь себе, что произойдет, когда здесь, в катакомбах под Вечным городом, полыхнет безумие Кровавой жертвы. Понятно, что подумают люди, когда погибнет самое сердце вашей Церкви. Рим называют блудницей... И тут такое подтверждение. Что останется от твоей мечты? Давай, приказывай! И посмотрим. Давай!

Кардинал молчал. На лице его блуждала неуверенная улыбка.

– Ты врешь, – прошептал Кардинал. – Ты врешь... Не может быть. Бог – там, возле монастыря. А ты человек...

– Из чего это видно? Я бессмертен, вы в этом убедились. Ты думал, что все подготовил незаметно для нас? Ерунда. Мы были готовы к этому. Думаешь, нас не насторожило, что кто-то собирает по всему миру немногие уцелевшие книги Младшего Дракона? И полагаешь, случайно последний корабль с жертвами выбросило возле моего замка?

Я всего лишь попросил Громовержца поработать немного стихией. Я знал, что все священники Трех деревень доносили на меня... Не важно кому, это я даже не пытался выяснить, чтобы не спугнуть. Ты сам должен был привести меня к себе. Именно меня, потому что Ловчий очень настойчиво демонстрировал свое неумение искать компромиссы и нежелание договариваться, – Хозяин говорил и держал на лице улыбку. Изо всех сил держал. – И вот я здесь, я – бессмертный. И что ты сделаешь теперь? Вот смотри...

Хозяин сжал кулак и медленно стал отрывать руку от креста. Широкая шляпка гвоздя впилась в плоть. Хрустнула, подаваясь, кость, а Хозяин продолжал смотреть в глаза Кардиналу и улыбался.

Кардинал попятился.

– Решай, – крикнул Хозяин. – Может быть – я вру. Тогда все у тебя получится. И ты не зря прожил свою жизнь. Ты дашь счастье всем, принесешь порядок и процветание... Дашь людям Бога... И, чем черт не шутит, Бог придет к тебе, как равный, и заговорит с тобой. Но если я говорю правду – ты уничтожишь все, о чем мечтал, во что искренне веришь. И тогда ждут тебя муки адовы. Решай! Ты же хотел держать в руках судьбу мира. Судьбу Церкви!

– Ты врешь... Ты врешь! Он врет! – Кардинал оглянулся на Пса, схватил его за рукав. – Ты же видишь... Ты же говорил, что точно... Точно.

– Я говорил, – кивнул Пес.

– Вот видишь! Он говорил! Не ты бог, а Ловчий. Ловчий! Я решил... Я решил... – Казалось, еще немного, и Кардинал сойдет с ума.

Хозяин поднес окровавленную руку к глазам. Больно. И вырвать вторую руку, наверное, будет еще больнее. И он не сможет сразу освободить свои ноги. И Пес не позволит...

– Тебе не нужно было тащить меня сюда, – сказал Хозяин. – Это гордыня, назначать встречу в Риме. Тебе очень хотелось сразу же оказаться рядом с престолом. Кто же мог подумать, что возможна ошибка.

– Жертву! – закричал Кардинал, – Жертву!

Аббат не сопротивлялся, когда его схватили и привязали к столбу. Он тихо молился.

– Все-таки ты меня не послушал, – Старик подошел к аббату, протянул руку и сорвал с него серебряный крест.

Швырнул крест в сторону.

– Ты, случайно, не распустил своих любимых чудовищ? – осведомился Старик. – Наверное, это был бы неплохой выход. Или они прячутся там, в монастыре? Тогда им наверняка будет интересно посмотреть, как ты будешь гореть. И они все равно не выдержат... Пусть хоть один из них не устоит перед соблазном, прольется кровь и тогда... Мы готовы пожертвовать собой. Если б ты только знал, кто нам будет помогать...

К кострищу подошел Ловчий.

– Вот, – засмеялся Старик. – Он даже доспехи надел по такому случаю... И правильно. Правильно. Такого противника нельзя недооценивать.

– Уйдите отсюда, – сказал Ловчий. – Мне нужно поговорить.

– Что? – не понял Старик, – С кем поговорить?

– Мне нужно поговорить со святым отцом, – сказал Ловчий. – Или ты хочешь, чтобы кровь пролилась немедленно?

– Не делай глупости! – Старик оглянулся на своих телохранителей, понимая, что они, если что, не успеют. – Не смей!

– Мы просто поговорим, – неожиданно сказал аббат. – Я обещаю – ничего страшного не произойдет. Богом клянусь.

– Ладно, – махнул рукой Старик и пошел к телохранителям. – Не болтайте слишком долго.

Солнце осветило монастырь. Белые стены на вершине черной скалы.

– Мы уйдем вместе, – сказал Ловчий.

– Не нужно, – ответил аббат. – Ты не должен вмешиваться. Пусть все идет, как должно. Они не отпустят нас просто так...

– Пусть попробуют.

– Тогда прольется кровь...

– Не в первый раз. Им не так просто будет меня свалить...

– Я знаю, кто ты. Ты Ловчий. Я слышал о тебе... Мне рассказывали. И о других Охотниках рассказывали.

– Не любят?

– Нет. Не в этом дело. Если бы не вы... Наверное, многие не пришли бы ко мне. Не почувствовали бы страха перед возмездием...

В лагере суетились, выстраивались в подобие плотного строя, растягивали цепочку лучников и арбалетчиков. Телохранители плотной группой стояли возле Старика.

– Всегда хотел попробовать, сколько народу понадобится, чтобы меня свалить, – сказал Ловчий и поправил шлем.

– Я прошу тебя, умоляю – не надо. Я все равно не могу отсюда уйти. Там, в монастыре...

– Они не ушли? – спросил Ловчий.

– Не знаю. Может быть, кто-то ушел, но кто-то наверняка остался. И я не хочу, чтобы они видели мою слабость. Я слишком долго пытал их. Слишком долго они принимали из моих рук надежду пополам с болью. Они терпели мучения... надеялись... я не могу обмануть их. Я должен вытерпеть свою пытку. Может, даже вне монастыря... Без меня.. Кто-то сможет устоять... Пусть хоть одну жизнь я спасу...

– Почти месяц назад... К вам приходила девчонка-оборотень?

– Мама звала ее Солнышко, – со странной интонацией произнес аббат.

– Не знаю, как звала ее мать. Отец... Ее отец просил, чтобы я...

– Ее отец был из Охотников...

– Он был лучшим.

В лагере поднялся крик. Ловчий оглянулся вначале на голоса – люди смотрели в сторону монастыря, лихорадочно натягивали арбалеты.

– Они вышли... – прошептал аббат. Простонал.

– Их не тронут, – сказал Ловчий. – Пока я здесь, их не тронут.

– Не нужно, – слабым голосом попросил аббат. – Я понимаю, ты не можешь допустить... Но это твое. Ты готов пролить кровь ради своей души... Я прошу тебя, ради них, ради их последнего шанса – отойди в сторону. Это не твоя битва... Теперь – каждый из них сражается и принимает решение.

Аббат смотрел на спускающихся по дороге и шептал... Ловчий не сразу сообразил, что именно проговаривает про себя аббат. Вначале подумал – молится. Потом сообразил – считает. Считает тех, кто доверился ему. Тех, кто пытался.