Сугубо для проформы она заглянула в другую, очень объемистую сумку, которую, кажется, этот гад и предатель Судзиловский тоже намеревался прихватить с собой.

Вжикнув «молнией», она открыла сумку… и ахнула.

– Деньги! – воскликнула она. – Баксы… евро… да здесь как минимум – два «лимона»!

Поразмыслив какое-то мгновение, Анохин энергично кивнул.

– А вот эту сумку, Маша, мы заберем с собой!

Глебов поволок тяжелую сумку с наличкой на выход. Анохин прогулялся в гараж, где он, как и предполагалось, нашел канистру с бензином. Маша все ж не удержалась и успела за время его отсутствия бегло осмотреть содержимое нескольких полок. Женщины ведь очень любознательные существа. А Маша вдобавок имела за плечами специфический опыт работы в спецслужбе.

Ну и хорошо, что она оказалась любознательной личностью.

В противном случае она не нашла бы толстую папку, на корешке которой имелась надпись, сделанная черным фломастером: «ГЛЕБОВ И. В.»

И не нашла бы еще одного свертка, в котором лежали ее собственный паспорт и водительские права, а также документы Валеры Швеца, включая его служебное удостоверение (не спецотдельское, а старое, порядком затертое от времени и долгого ношения в кармане).

Очевидно, эти два комплекта документов были изъяты у Маши и Швеца после ЧП на Носовихинском шоссе и переданы самому Николаю Дмитриевичу Абросимову.

Они заправили полные баки двух вполне цивильного вида джипов, которые стояли в гаражных блоках. Очень кстати оказалось и то обстоятельство, что к лобовым стеклам внедорожников были прикреплены крутые пропуска «вездеходы», плюс спецномера, и еще «крякалки»… Ни один местный гаишник не решится такую тачку остановить для осмотра!..

Про запас положили в багажники по две полные канистры с бензином, чтобы не светиться возле заправок.

В личном досье Глебова нашлись два его паспорта: российский и заграничный. Маша отдала напарнику комплект его документов, найденных в сейфе. Анохин щедро облил бензином содержимое сейфовой комнаты, где Абросимов-старший хранил помимо большой суммы налички какие-то свои и чужие секреты.

Не дожидаясь, пока весело разгорающееся пламя охватит целиком всю абросимовскую таежную резиденцию, компания расселась в трофейные джипы и вскоре покинула это разгромленное общими усилиями логово убийц и опасных экспериментаторов.

Минут через сорок оба джипа остановились у небольшого, спрятавшегося в кустарниках озерца.

В этот водоем они выбросили весь арсенал трофейного оружия, оставив лишь один «глок» и один «АПС», плюс по запасной обойме к каждому (эти стволы, не афишируя сей факт перед остальными, решил оставить себе Сергей Анохин). Здесь же мужчины умылись и переоделись в цивильные шмотки, которыми они разжились на абросимовской базе. Женской одежды там не оказалось, поэтому они решили прикупить что-нибудь из тряпок Маше по дороге, как только представится такая возможность.

Уваров уже попрощался со всеми, кроме Анохина.

– Не знаю даже, Федор, будут нас теперь разыскивать или нет, – сказал Анохин. – У тебя точно есть где укрыться на время?

– Найдется, – коротко сказал бывший егерь, у которого внезапно повлажнели глаза.

– Лады… Док сказал, что эту хреновину как-то нужно удалить из плеча… ты не тяни с этим делом!

– Энто не проблема. У меня есть знакомая знахарка, так я сразу к ней обращусь… сделает.

Анохин сунул ему в карман две пачки долларов сотенными купюрами. Дед попытался было вернуть ему деньги, но Сергей настоял на своем.

Эти деньги были украдены у меня, у тебя, и у таких, как мы, – сказал он. – Я знаю, что после случая с рыжьем ты для себя ничего не возьмешь. Но в нынешнем мире совсем без денег все ж не прожить. Подбросишь вот денег на операцию своему зятю. Да и ружье тебе новое понадобится… Ты хороший, надежный человек, Федор Уваров. Ну все… давай будем прощаться.

Они коротко обнялись, Уваров махнул рукой, прощаясь с остальными. В своем странном волчьем малахае, с сидором на плече, он, более не оглядываясь, неспешно шел по тропинке и уже вскоре слился с родным ему, привычным с раннего детства лесом.

Два мощных джипа вымахнули на трассу, взяв курс на юго-запад.

Каждого из этих четверых впереди ждала своя собственная судьба.

Но пока они были едины в том, что касалось самого главного: они не покинули поля сражения, пока не выиграли самый серьезный в своей жизни бой.