Гитлер также – на этот раз к сожалению – никак не мог определиться по вопросу об объединенном командовании. Этот вопрос постоянно изучался Верховным командованием вермахта, поначалу его обещали решить положительно, но по причинам, недоступным моему пониманию, ничего не происходило. У меня даже стало складываться впечатление, что Гитлер боялся концентрации слишком больших полномочий в руках одного человека на достаточно удаленном театре военных действий.

К моему удивлению, исключительно хорошо подготовленная американская 10-я горнострелковая дивизия по глубокому снегу атаковала левый фланг «неподвижной» 232-й пехотной дивизии, что привело к быстрой потере нами господствующих высот на Монте-Бельведере. Это дало нам представление о направлении предстоящего удара противника, который готовился взять нас в клещи и тем самым мог сорвать все наши оперативные планы на весенний период. Это была та самая экстренная ситуация, в которой, чтобы удержать проход к долине По на участке южнее Болоньи, представлявшем наибольшую опасность для группы армий С, нам ничего не оставалось, как бросить в бой 29-ю танковую дивизию, которая уже в течение нескольких недель находилась на отдыхе. Это было тяжелое, но неизбежное решение. В результате целого ряда скоротечных и жестоких стычек наступление противника удалось остановить. 29-я танковая дивизия участвовала в боях три недели и понесла такие серьезные потери, что утратила свою ценность как стратегический резерв.

9 марта меня вызвали к Гитлеру, который назначил меня главнокомандующим войск, действующих на Западном театре военных действий, с 10 марта. В конце апреля мне предстояло вновь «пересечься» с группой армий С – это произошло, когда Итальянский фронт вместе с другими был передан под мое начало.

ИТОГИ ИТАЛЬЯНСКОЙ КАМПАНИИ

При любой переоценке итогов Итальянской кампании по прошествии нескольких лет необходимо ответить на вопрос, было ли оправданным с военной точки зрения удержание нами глубоко эшелонированной обороны в Италии в течение двух лет и привели ли стратегические принципы, которые мы проводили в жизнь, к достижению наилучшего из возможных результатов.

В приводимых ниже размышлениях я намерен игнорировать все политические соображения. Ранее я ясно дал понять, что плохо рассчитанное по времени вступление Италии в войну было весьма нежелательным шагом, о котором руководство этой страны никто не просил. Наоборот, Германия была глубоко заинтересована в том, чтобы Италия сохраняла нейтралитет. Любое ненужное расширение театра военных действий таило в себе негативные последствия, состоявшие в первую очередь в чрезмерной нагрузке на наш военный потенциал и в трудностях снабжения и стратегического планирования. Однако, рассматривая сугубо военный аспект этой проблемы, мы должны найти ответ на вопрос, была ли сдача противнику всей или части территории Италии на более ранней стадии лучшим военным решением, нежели то, в пользу которого был сделан выбор.

Если бы было принято решение вывести войска из всей Италии и защищать рейх, заняв позиции в Альпах, это не привело бы к экономии людских ресурсов, живой силы; в то же время это дало бы противнику неограниченную свободу для продвижения в направлении Франции и на Балканах; кроме того, совершив этот шаг, мы пожертвовали бы важной с военной точки зрения и обширной территорией и дали бы противнику возможность начать войну в воздухе над всей Южной Германией и Австрией.

Точно так же вывод войск из Южной и Центральной Италии и удержание позиций только в Апеннинах и Альпах не позволили бы нам сохранить больше живой силы и техники и не привели бы к существенному ослаблению угрозы морских и воздушных десантных операций или распространения зоны действий вражеской авиации на упомянутые выше районы.

В обоих случаях угроза, нависавшая над нашими тыловыми коммуникациями, усилилась бы.

Для отвода войск с определенными видами на дальнейший успех необходимо было начать приготовления к этой операции значительно раньше, еще в 1942–1943 годах. Однако в тот период это было невозможно по политическим соображениям.

Из всего этого я заключаю, что битва за Италию была не только оправданной, но и совершенно необходимой. Конечно, если считать, что нашей целью было как можно раньше закончить войну, независимо от того, какие при этом у нас оставались бы шансы вырвать победу политическими средствами, то тогда военные действия в Средиземноморье можно считать ненужными и необязательными, но с этой точкой зрения я не могу согласиться.

Очевидным результатом двухлетней битвы за Италию было то, что в конце концов по целому ряду причин фронт в этой стране рухнул, что привело к тяжелым потерям. Однако само по себе это не было катастрофой, поскольку кампания в Италии оказала положительное воздействие на общую военную ситуацию, о чем свидетельствуют следующие позитивные моменты.

Итальянский театр военных действий сковал силы альянса, которые, будучи введенными в действие на основных, решающих направлениях, могли бы оказать мощное воздействие на развитие событий на Восточном или Западном фронте, что привело бы к тяжелым для Германии последствиям.

Сами размеры территории, которую нам пришлось оборонять, оказывали огромное воздействие на ход наземных, воздушных и морских операций. Если бы мы просто отдали противнику такое огромное пространство, нам, возможно, пришлось бы прямо или косвенно заплатить за это на других фронтах и в самой Германии гораздо большими людскими и материальными потерями, чем те, которые мы понесли на Итальянском театре военных действий. Благодаря же тому, что мы сопротивлялись противнику в Италии, весь юг Германии до самого конца войны был избавлен от ужасов и лишений, связанных с военными действиями.

После высадки войск альянса в Нормандии Итальянский театр военных действий перешел в разряд второстепенных по важности. Это стало очевидным, помимо прочего, когда с него сняли десять дивизий. С другой стороны, даже после этого мы продолжали сковывать силы противника – хотя и несколько изменившиеся по составу – точно так же, как и раньше, и тем самым блокировали его весьма значительные материальные ресурсы. Любой объективный историк придет к выводу, что то, что мы сумели так долго удерживать Итальянский фронт в условиях полного господства противника в воздухе, и нужно считать «максимально возможным результатом» – особенно с учетом того, что надежды перехватить стратегическую инициативу в то время уже стали для нас утопической мечтой и вернуть утраченную однажды территорию было невозможно. Единственное, что можно к этому добавить, – это то, что результаты, которых нам удалось добиться, возможно, были бы более впечатляющими, если бы в апреле 1945 года нам не мешали сражаться приказы из Берлина.

...

ВВЕДЕНИЕ

Как уже говорилось, Италия вступила в войну вопреки желанию Германии. Она попросила Германию о помощи на море, на суше и в воздухе. Эта помощь была предоставлена, и германские солдаты, моряки и летчики, проливая кровь, доблестно сражались за жизненно важные интересы их союзников в Африке, на Сицилии и в Южной Италии. Итальянские вооруженные силы, по численности значительно превосходившие наши, за редчайшим исключением, воевали с куда меньшим упорством и самопожертвованием, а временами и явно без особой охоты. Со всем этим нам приходилось мириться, поскольку они были нашими союзниками. Ситуация изменилась, когда после распада Оси Италия при полной поддержке альянса объявила «партизанскую войну». Эта война, как в самом ее начале, так и в ходе ее развития, противоречила международному праву и привела к тому, что германо-итальянское братство по оружию переросло в самую жестокую и непримиримую ненависть.