– Товарищ полковник, извините, что беспокою вас даже в госпитале, но дело срочное, – в голосе Пумы, слава Богу, не было издёвки, а была сплошная озабоченность. – Звонила Рыбка, говорит, что была ранена и захвачена в плен, но сумела добраться до телефона. Находится на какой-то стройке в строительном модуле-вагончике с бандитами и таджиком. Координаты дать не смогла, но мы засекли телефон. Я пыталась дозвониться генералу Майорову, но с ним нет связи, а я без приказа не могу выехать на захват. Вы мой непосредственный начальник, вы можете отдать такой приказ? – Пума хитрила, она могла получить такой приказ от других заместителей Майорова или действовать сама, это было в пределах её компетенции, но она давала ему, Зигфриду, шанс исправить всё лично.

– Так, – Зигфрид воспрянул духом, – слушай приказ. Срочно собирай команду, три экипажа, и заезжай за мной, да прихвати мой запасной боекостюм. И-шлемы всё ещё у тебя? Они могут понадобиться. Да в норме я, в норме. Всё, выполняй. Да, Пума… Спасибо.

Уже через двадцать минут они летели к указанной стройке, благо находилась она совсем недалеко. Ещё через сорок минут вся группа была на месте, перед въездом на стройплощадку, и Зигфрид, прихрамывая, зато с горящими глазами, начал отдавать распоряжения:

– Какой точно вагончик, известно? Где-то недалеко от телефона? А где телефон? Перемещается? Видимо, хозяин его нашёл. А где была Рыбка, когда звонила? В туалете? Ну и разгильдяи её стерегут. Ладно, выяснить, где здесь туалеты для строителей и стоят ли рядом с ними вагончики. Пять минут. Тут есть ещё выезд? Второй экипаж – туда, и никого не выпускать, никого. Менты подъехали? Пусть быстро оцепят весь объект по периметру, ловить всех, кто постарается отсюда каким-либо образом выйти, всех, хоть строителей, хоть прорабов, хоть хозяев, даже кошек. Потом разберёмся.

Через три минуты появился боец, ранее откомандированный к руководству строительного объекта. Зигфрид спросил нетерпеливо:

– Что выяснил? И где? Только одно место? Замечательно! За мной!

Машина со Штаевским, Пумой и четырьмя бойцами въехала на территорию и устремилась к указанному месту, а ещё один экипаж остался охранять выезд.

Не доехав до нужной точки метров сто, Штаевский приказал остановить машину за штабелями кирпичей, оставив в ней одного бойца, а всем остальным членам команды двигаться за собой. Несмотря на раненую ногу, двигался Зигфрид легко, уверенно и очень грациозно. Казалось, вот сейчас он вытащит боевой молот, вскинет его над головой и с криком «Один!» бросится в атаку. Но это только так казалось, на этот раз Зигфрид нисколько не хотел рисковать, собираясь провести операцию ювелирно. Искомый вагончик, видимо, находился в группе из пятнадцати таких же, и надо было вычислить, в каком именно томится Рыбка в плену у злых бандитов. Зигфрид сделал знак, и трое бойцов кинулись осматривать все эти жилые строения, а он и Пума спрятались за штабелем гипсокартона, рядом с тем самым туалетом, и стали наблюдать издали, готовые в любую минуту помочь сослуживцам огнём.

Бойцы плавно перемещались от одного вагончика к другому, стараясь делать это как можно тише и незаметнее. Задачу существенно упрощало то, что был рабочий день и все строители были на объекте. Наконец, один из бойцов, заглянув в окно очередного модуля, вскинул руку, показывая: «Внимание!». Потом отошёл от вагончика метров на пять, взял на прицел его дверь и связался со Штаевским.

– Нашёл, товарищ полковник. Рыбка здесь, лежит. Ещё двое тоже лежат, кажется, спят. Один готовит что-то на плите. Больше никого.

– Понял, – Штаевский подумал минуту, потом сказал: – Вот что, Пума, рисковать не будем, никакого влетания внутрь с криками «ура». Просто закачаем газ и потом вынесем их спящими. Действуй. Да смотри, через полчаса, максимум через час я должен их разбудить для дружеской беседы.

Пума отдала соответствующее приказание, и сама с остальными бойцами подтянулась к вагончику. Один взял под контроль окошко, двое дверь, а Пума, подобравшись к двери, просунула в замочную скважину трубочку от небольшого баллончика и открыла на нём вентиль. Через минуту боец, следивший за окном, подошёл к нему, заглянул внутрь, а потом поднял руку с оттопыренным большим пальцем.

Дальнейшее было делом техники. Всех захваченных, кроме Рыбки, аккуратно спеленали и погрузили в подъехавшие машины. Операция, как и задумывалось, была проведена идеально.

Майоров думал, уперев голову подбородком в руки, поставленные локтями на барную стойку. Точнее, в голове у Майорова постоянно вертелась только одна мысль: «Мосты сожжены, Рубикон перейдён!». Перед Майоровым стоял бокал с коньяком, почти нетронутый, а в пепельнице дымилась уже третья недокуренная сигарета. Курил генерал редко, только в минуты сильного волнения, он уже и сам не помнил, когда это было в последний раз. Нет, помнил – полтора года назад, когда в стране разгорелся скандал между Рыжим и президентом, чуть не переросший в международный конфликт. В результате Рыжего удалось арестовать, но и президент с премьером вынуждены были уйти. Тогда ситуация накалилась настолько, что весь мир с замиранием сердца вздрагивал от каждой новости из России, а Майоров ждал, когда же Дума потребует введения чрезвычайного положения. Не дождался. Те слуги народа, которые должны были это сделать, просто струсили, испугались. А может, это был просто блеф, с самого начала? Его руками, руками честного генерала, убрали главного врага державы, вызвав яростный отклик из-за океана, а потом устранили и самых зарвавшихся псевдопатриотов, пообещав после победы полный карт-бланш, можно сказать, вершину Олимпа. А когда всё более-менее успокоилось, Майорову сказали: «Ты пойми, генерал, ведь мы – правовое государство, у нас Конституция, нас мир не поймёт. Ведь ты же не за себя, за державу, верно? Ты же мир, можно сказать, спас, Землю-матушку сберёг. Тебе люди за это спасибо скажут». Люди не сказали, потому что ни о чём не узнали. Правда, тут уж Майоров сам не дал растрепать на весь мир, что в руководстве страны, оказывается, были психи, всерьёз готовые нажать на кнопку, чтобы показать планете кузькину мать, а заодно списать все собственные ошибки, всё своё неумелое, неумное, абсолютно безответственное руководство страной. Ну, может, нажать-то и не нажали бы, но вот хорошую войну развязать были готовы. Хорошо, что военные оказались умнее политиков, сообщили об этих планах кому следует, иначе бы всё, кирдык, через месяц боевых действий, к которым Россия была абсолютно не готова, державе настал бы конец, но другими словами. Или всему миру. В общем, получил Майоров тогда орден, звезду Героя, да ещё несколько разных железяк от благодарных властей разных государств мира, которые, мягко говоря, просто обделались тогда по самые уши. Но всё происходило, так сказать, кулуарно, без громких слов и явных заявлений в прессе. Какой-то умник-журналист назвал этот в высшей мере напряжённый эпизод «Пять дней», но это уже после, когда всё тихо закончилось и сошло на нет. А ведь западники-то на самом деле испугались, ну, да что там, все нормальные люди должны бояться войны, а особенно такой, глобальной заварушки. Только китайцы остались недовольны, они-то уже вовсю раскатали губу на Сибирь. Да провались они, морды хитрые, обойдутся.