— Ты не хочешь спросить Эву, согласна ли она, чтобы ты официально стал отцом Маши?

— Нет, не хочу. Я хочу иметь право видеть свою дочь и принимать участие в ее воспитании. Согласись, будет странно, если моя дочь при этом останется Ямпольской. Не понимаю, что тебя так веселит, — недовольно заметил Макар, глядя на ухмыляющегося Арсена. Речь шла только о Маше, после той идиллии, которую Мак наблюдал вчера в доме Ямпольских, сомнительно, что Эва захочет развода с Арсеном.

— Звони своим юристам, пусть высылают документы. Обсудим, — откинулся Ямпольский на спинку кресла с кривой улыбкой, а Макар героическим усилием сдержался, чтобы не дать ему по роже. Успеется. Пусть только Машку отдаст.

***

Первой мыслью, которая пришла, стоило Эве открыть глаза, что ей все приснилось. Не было ничего, ни Макара с тем безумием, которое их охватило, ни Арсена с его признаниями. Однако рубашка, в которой она так и уснула, бесспорно принадлежала Ямпольскому, и теперь для Эвы все вокруг благоухало парфюмом Арсена.

Казалось, что вся спальня им пропиталась, даже подушка пахла так, будто он проспал на ней всю ночь. Ее отец. Какой ужас. Ей прямая дорога в сумасшедший дом, там уже все глаза проглядели, спрашивают, где же наша Эвочка?..

Эва вздохнула и поплелась в душ. С Арсеном встретились за завтраком, Эва избегала смотреть ему в глаза, а он был слишком погружен в себя и сосредоточен, и даже Машка не сумела привлечь его внимание.

Эве очень хотелось спросить про Макара, но она не знала, что можно спрашивать. «Папочка, как там мой любовник, жив? Ты его еще не закатал в бетон?» В общем, в дурдом уже можно ехать сдаваться прямо сразу после забора материала на тест ДНК.

Лицо Арсена украшали ссадины — над бровью, на скуле и на губе, Макар вчера тоже разукрашенный приезжал. Ямпольский поймал изучающий взгляд Эвы и натянуто улыбнулся.

— Да, есть немного, потрепал меня твой приятель, детка.

Улыбка Эвы вышла еще более натянутой. Больше до окончания завтрака никто не проронил ни слова, даже надутая Машка. Эва отказалась брать ее с собой на выставку, по большому счету, еще и из-за предстоящего визита в клинику. Да и делать в галерее целый день ребенку определенно нечего. Так что Мария старательно демонстрировала матери свою обиду.

В клинике все прошло до обидного быстро. Эве казалось несправедливым, что такие судьбоносные решения определяются простым мазком с внутренней поверхности щеки. Но так и было, быстро, качественно, стерильно, как и обещал буклет, лежащий на стойке рецепции. И наверняка очень дорого.

— Отчего она умерла? — наконец задал Арсен этот вопрос, когда они ехали в галерею, и Эва поняла, что в клинике они думали об одном и том же. Он знал диагноз, он не об этом спрашивал.

— У нас не было денег, — ответила Эва, осознавая, что выносит ему приговор, но не имея сил смягчить свои слова. Или солгать. — Я хотела продать квартиру, но она стоила недорого, нам бы все равно не хватило, и мама не хотела, чтобы я оказалась на улице.

Арсен смотрел вперед на дорогу, и больше они не разговаривали до самого комплекса. В середине дня Эва отпустила сотрудников на обед, ей же о еде даже думать не хотелось. Чтобы отвлечься, она взялась читать о Лозанне, куда Ямпольский сразу после завершения выставки собирался везти свою семью. Фото города понравились Эве, она так увлеклась, что не сразу отозвалась, когда ее окликнула охрана.

— Эвангелина Сергеевна, вас там сестра спрашивает. Кажется, что-то случилось…

Эва вышла в зал в полной уверенности, что Алена пришла просить оставить в покое мужа и не разрушать их счастливый брак. Самое время послать назойливую родственницу, она попросила охранников оставаться рядом, но, увидев заплаканное лицо со следами самого настоящего, неподдельного горя, устыдилась своего порыва.

— Эвочка, — Алена казалась растерянной и подавленной, без своего обычного театрально-постановочного эффекта, и Эва поняла, что действительно что-то стряслось, — папа в больнице, инсульт, он просил тебя приехать. Это недалеко, я на его служебной машине, пожалуйста, поехали со мной. Мама тоже ждет…

— Хорошо, конечно, — с Эвы мигом слетела вся напускная холодность, она вдруг ощутила острую жалость к Бессонову. Все-таки, Петр Станиславович любил маму, Эву никогда не обижал, и вообще он ее дядя… Она ускорила шаг.

Охранники потянулись за ними. Эва с Аленой вышли из здания, большая черная машина стояла у самого входа. Служебная Бессонова?

— Я поеду с сестрой, а вы езжайте следом.

— Но Арсен Павлович…

— Я сама объясню Арсену Павловичу!

Алена села на заднее сиденье, Эва устроилась рядом, удивляясь про себя, зачем на служебных машинах так тонировать стекла. Прикрыла дверцу, и неприятный холодок заполз внутрь еще до того, как клацнули замки, отсекая ее от внешнего мира.

— Здравствуй, Эвочка! — раздался знакомый хрипловатый голос, Эва вжалась в сиденье, глядя то на Маркелова, который сидел на месте водителя и не сводил с нее своего немигающего взгляда, то на Алену, безучастно смотрящую в окно. — Ты ведь не откажешься у меня недолго погостить?

Бесонная ночь давала о себе знать. И дело было не только в том, что Арсен мало спал, слишком много всего обрушилось, причем все и сразу. Но главное, дочь. Он до сих пор не мог осознать, что интуиция, которая кричала и била во все колокола, не подвела. Эва. Его. Дочь.

Хорошо, что Алексей догадался по дороге заскочить в квартиру Эвы и найти альбом с ее детскими фотографиями. Арсен сам не знал, как у него не остановилось сердце, когда он увидел маленькую девочку в детской ванночке с резиновым утенком в руках и круглым, похожим на капельку, пятном на груди. На следующем снимке девочка уже была постарше, она в купальнике стояла возле пальмы с обезьянкой, и на груди пятно проступало четче. А еще там везде была Кира…

Леша привез записи из роддома, всю информацию о младенце, которого почти двадцать два года назад родила Кира Казаринова. Ровно через восемь месяцев после их встречи. Ямпольский думал, как сообщить Эве о вероятости их родства, чтобы сделать тест ДНК, пока не увидел эти фотографии. И не вспомнил татуировку в виде сердца у Эвангелины как раз там, где у девочки с фото была его метка. Метка Шерхана.

Они сегодня сделали тест, но Арсен и без него знал, каким будет результат. Потому и позвонил затем генералу Ермаку, преемнику Грачева, больше он не имеет права рисковать, у него семья. Настоящая, кровная. Ничего нового Ермак ему не сказал, Арс и сам все знал.

Маркелов на днях ожидал крупную партию наркоты, под это были выведены внушительные средства, и Арсен пообещал Ермаку сдать Рината вместе с товаром. В охрану Маркелова уже давно был внедрен свой человек, и технически все было детально продумано. Оставался один ньюанс, Арсен был завязан финансами так же, как и Ринат, и в случае чего, покровители Маркелова легко могли посадить его вместе с компаньоном. Ну разве что за помощь следствию скостили бы немного.