Дальше Стир ворчал про то, что лично он нашёл наилучший вариант для Чёрного, что управляющий напрасно разыскивает других «невест», если, вполне возможно, всё и так уже сложилось прекрасней некуда. Из его слов Таня сделала верные выводы: если она не принесёт щенков, то окажется на арене, а её тёплое местечко под боком Чёрного займёт менее привередливая и более покладистая самка.

Если бы от потрясения не перехватило дух, Таня завыла бы от тоски: что за убогий выбор предоставлен ей судьбой?! Бежать, быстрее бежать отсюда! Бежать вместе с Чёрным, который тоже не в восторге от своей роли в этом гнусном заведении!

«Мы могли бы вместе убежать в лес и бродить там вольные и свободные, как та волчья пара, в стае которой я жила», — пронеслось в голове у Тани, и она вздрогнула: неужели она настолько слилась с собачьей сущностью, что подсознательно готова образовать собачью «семью»?! Пусть не здесь, в клетке, но на свободе.

«Н-н-нет, не готова, но и бросить Чёрного в этом кошмаре не смогу», — подумала Таня так, словно стояла перед прямой дорогой в дикий лес. Ей не хотелось разлучаться с благородным псом, что так преданно выхаживал её и готовил к тому суровому будущему, что неизбежно наступало в клубе для любой собаки. Чёрный знал, чем всё закончится, оттого и заставлял Таню держать глаза открытыми, запоминая нюансы того, что происходит на арене. Её бы в любом случае отправили на бои, рано или поздно, а без щенков — гарантированно рано.

Тане страстно захотелось свободы не только для себя одной! Отныне в своих мечтах она видела, как они сбегают вместе с Чёрным, но объективная проблема с осуществлением планов побега заключалась в том, что они вместе были заперты в клетке, в большом охраняемом здании. Стоило всем работникам вольеров уйти далеко от клетки, Таня прямиком отправилась в дальний угол пробовать прутья на прочность.

Ей преградили путь. Чёрный вздыбил холку и не пускал её к ограде. Таня ворчала на него, наскакивала, старалась прошмыгнуть мимо и долго и тщетно пыталась объяснить, что это их единственный шанс убежать из плена. Увы, пёс не позволил ей дотронуться до прутьев, и вместо этого заставил бегать от него по всему вольеру, тренироваться защищаться и нападать.

«Был бы ты человеком, ты бы меня понял и поддержал!» — сокрушалась Таня, но в мире животных командует самый сильный, а не самый разумный. Чёрный был очень умён, но некоторые соображения оказались ему не по разуму.

После вечернего кормления пёс вцепился в Танину подстилку и отволок её в дальний угол, противоположный собственному.

Таня невольно обиделась. Она привыкла спать бок о бок с псом, прикрытая его лапой, дарящей ей ощущение покоя и безопасности. Рядом с Чёрным было уютно и тепло, Таня предвидела, как долго она будет маяться без сна на своей одинокой постели. Но она же не могла оттащить подстилку обратно? Девочки же так не навязываются, даже если они — собаки?

«Будет гораздо обиднее, если я потащу шкуру на прежнее место, а он развернёт меня с моей подстилкой в обратном направлении, в дальний от него угол, — вздохнула Таня. — Какая блоха его укусила? Нормально же спали рядом!»

Похоже, что пёс размышлял о чём-то подобном. Он перевёл взгляд с одной шкуры на другую, и свою подстилку тоже перенёс, расположив её рядом с Таниной.

«Совместный переезд меня вполне устраивает», — обрадовалась Таня, не замечая, как её уныло обвисший хвост начинает усиленно вилять, подчиняясь бессознательным рефлексам. Только после насмешливого фырканья Чёрного она осознала, как выдаёт её чувства своенравный хвост, и поспешно прижала его к задним лапам, вызвав у пса ещё один приступ ироничного пофыркивания. Чёрный улегся на новое место, кося на Таню своими треугольными изжелта-зелёными глазами, и Таня с независимым видом прошествовала к нему и легла рядом, демонстративно отвернувшись к решётке вольера. Её мучило любопытство, с чего вдруг потребовалось сменить спальное место.

Любопытство удалось удовлетворить скоро: как только за последним работником закрылась дверь в их сектор и звякнул замок.

Чёрный поднялся и прошёл к тому месту, где все дни пролежала Таня. Он беззвучно ступал большими, мягкими лапами, не издавая ни единого звука, пока не дошёл до противоположной стены вольера. Тут он просунул переднюю лапу сквозь прутья решётки и с тихим скрежетом поднял за край одну доску пола. Напрягся и сумел поставить доску на ребро. Перепрыгнул через неё и сунул морду под половицу. До потрясённой Тани донёсся скрежет перегрызаемого прута.

Не веря самой себе и сильно подозревая, что спит или вновь видит бредовые галлюцинации, Таня подскочила к Чёрному. Её глаза научились до того хорошо видеть в темноте, что она отлично разглядела, что творится под деревянным настилом: два прута под крайними досками уже были перегрызены с двух сторон и валялись на каменных плитах пола под клеткой! Таня пошевелила лапой крайние доски — они поддались под её усилиями, так как тоже были оторваны от основания. Если выломать третий прут, над которым трудился сейчас Чёрный, то дыра станет достаточно большой, чтобы вылезти из клетки в небольшое пространство между каменными плитами и решетчатым полом вольера, а дальше всё просто: приподнять край вольера, стоящего на нескольких бетонных квадратных основаниях, и прошмыгнуть на свободу!

«И никто раньше времени не заметит диверсии и не изобьёт, как меня Болтер, и не замурует в более прочной тюрьме!» — поняла Таня.

Чёрный не пускал её грызть прутья, когда понял, что она может оставить на них следы своих клыков, которые наведут работников на опасные подозрения!

Из-под пола донеслось нетерпеливое ворчанье, и Таня метнулась к другому краю прута и впилась в него клыками. Она действительно становилась всё сильнее и сильнее — сплав, который не желал поддаваться ей полторы недели назад, сейчас понемногу сдавался под её напором. Конечно, не так быстро, как металлический прут, но за пару недель вполне реально его перекусить. Его надо перекусить до того, как её отведут к ветеринарам и обнаружат отсутствие беременности!

Следующие дни так у них и протекали: ночная подготовка к побегу, отсыпание днём, боевые тренировки вечером. Возродившаяся надежда на побег настраивала Таню на позитивный лад, позволяя легче переносить заточение. Кроме того, в этой клетке она не была одинока! Они с Чёрным не только трудились: временами они просто играли и дурачились, совершая дикие скачки по клетке, валяя друг друга по полу, делая вид, что вот-вот вонзят клыки по-настоящему, и притворно грозно рыча друг на друга. Их игры смешили уборщиков и разносчиков корма, а нежное ухаживание пса за рыжей колхи невольно затрагивало их огрубевшие сердца. Выражалось ухаживание Чёрного в частом вылизывании морды колхи, в том, что она засыпала исключительно в объятьях его лап, и в том, что её миска постоянно пополнялась кусками мяса из доли Чёрного. Крупному псу по норме полагалось порция в полтора раза больше, чем рыжей собаке, но он исправно перетаскивал часть мяса в миску своей пары.

— Чудные вы животные, — приговаривал Стир, втихаря подкидывая в их клетку кусочки сыра, прессованного творога и фруктов: он взялся читать инструкцию по правильному кормлению собак и старался разнообразить меню своих любимцев в соответствии с этой инструкцией. — Смотрю я на вас, и настроение светлей становится. Порой думаю: вот бы кто обо мне так позаботился, как вы друг о друге, да не в том мире я родился, чтоб о таком мечтать.