Та же тем временем подарила новоиспеченному герцогу поцелуй.

– Ты меня не запугаешь. Я рыцарь. Слышала, у тебя выдалась скверная ночь. У нас тоже.

– Вообще-то я выспался, как не случалось две недели. Ступай и приляг, женщина.

Она помотала головой.

– Не могу. Майкл назначил меня на эту вахту, и я дежурный офицер. – Она усмехнулась. – Дежурный офицер! По-твоему, я устану?

– Нет, – согласился капитан. – Как дела с чтением и письмом?

– Не очень, – поморщилась она.

Герцог показал на лежавшие рядом свитки.

– Видишь? Этим должны заниматься дежурный офицер и капралы, а большую часть работы делаем мы с Майклом. Нашим офицерам не обязательно читать и писать. Понятно?

Она отсалютовала:

– Так точно, милорд герцог!

Хихикнув, она вышла за дверь.

Вернулся сэр Майкл. Он повалился на стул.

– Давай, если можешь, – сказал он.

Герцог кивнул.

– Собери офицеров. Оставь Изюминку здесь – на нас могут в любую минуту напасть, и я хочу, чтобы дежурил надежный человек. Я знаю, что ты об этом уже позаботился, мне просто приятно снова напрячь мозги.

Сэр Йоханнес бранился, а сэр Милус выглядел на свои подлинные годы, но оба явились в доспехах. В сопровождении пажей они пересекли внешний и внутренний дворы, поднялись по двум лестницам и с лязгом, шаркая, пошли по коридору, который показался им чуть ли не длиннее, чем путь от Лиссен Каррак. Наконец они остановились у темных дубовых дверей, густо покрытых резьбой.

На страже стояли два нордиканца. Они воздели и сдвинули топоры, улыбнувшись в длинные бороды.

– Да здравствует император! – произнесли они хором.

Герцог, застигнутый врасплох, оглянулся и только после этого понял, что имели в виду его.

– Я тоже еще отчасти учусь, милорд герцог, – донесся из комнаты голосок.

Дочь императора сидела на дубовом стуле с низкой спинкой и отделкой из слоновой кости. На принцессе была длинная алая юбка и шелковая пелерина, которая, казалось, меняла цвет на свету – от багрового до бледно-зеленого. В волосах прятались три павлиньих пера, вуаль была из почти прозрачного шелка. Миндалевидные глаза напоминали густой черный бархат, а волосы блестели черной парчой в свете столь многих свечей, что помещение выглядело объятым пожаром. Герцог осознал, что каждая двойная пара свечей висит перед бронзовым зеркалом, которое множит и множит золотой, с кирпичным оттенком свет. Тот не был похож на дневной – скорее, напоминал предвечерний на исходе великолепного летнего дня.

Герцог снова распростерся на полу и застыл. Под книжным шкафом, за ногами принцессы, обутыми в прежние красные шлепанцы, виднелось что-то круглое, золотое.

От нее исходил тот же аромат.

В этой комнате подмели хуже, чем в тронном зале, и пыль под узорными шкафчиками собралась в количествах возмутительных; сами же шкафчики были этрусской работы, а узоры – кропотливой подделкой под груды книг, астролябии, рулоны карт, герметические и научные инструменты, одетые в золото и мореное дерево; в кирпичном свете они выглядели настолько правдоподобно, что при поверхностном взгляде сходили за всамделишные.

Новоиспеченный герцог подумал, что все это нуждается в чистке и смазке китовым жиром.

– Не выражайте покорности никому, милорд герцог, помимо престола, – сказала принцесса. – Я всего-навсего императорская дочь и не уверена, что достойна подобного, даже сидя на троне.

– Напротив, ваше высочество, красота ваша неизменно понуждает выражать глубочайшую преданность, – возразил герцог.

Женщина с ножницами хлопнула в ладоши.

– Не сомневаюсь, что эта лесть произведет благоприятнейшее впечатление, – проговорила принцесса с ноткой веселости, прорезавшейся в ровном тоне.

– И мне так кажется, – ответил герцог. – Могу я встать?

– Возможно, мне стоит оценивать полную силу моей красоты по тому, сколь долго вы готовы лежать у моих ног в пыли.

– Вы, часом, не потеряли золотую пуговицу в форме соколиного колокольчика? – осведомился он.

– Откуда вы вытащили это словечко – «букелларии»? – спросила она. – Шум, который поднялся после пленения отца, был лишь ненамного больше того, что наделали вы, назвавшись главой букеллариев.

Она улыбнулась, и ее кремовое лицо чуть просветлело.

– Но вы же знаете, что оно значит, – заметил герцог.

– Повторяю: я понемногу учусь. А вы? Знаете, почему вам отсалютовали нордиканцы? – Она кивнула. – Нам будет очень трудно беседовать, если вы останетесь лежать на полу.

– Если бы ваше высочество потрудилось провести день в доспехах на жалкой кляче верхом, истребляя недругов вашего высочества, то оно, как и я, сочло бы весьма уютным пол имперской библиотеки.

– Что ж, если вы настаиваете и хотите лежать, то да, у меня и правда пропала любимая пуговица.

Голос у нее был выверен, отлично поставлен и отыгран, как у актрисы или великой певицы. Он звучал почти колдовски.

Герцог медленно встал, щадя правое бедро, и преклонил перед нею колено.

– Если кто-нибудь из слуг сумеет ее достать, то она, по-моему, закатилась под средний шкаф. И если за уборку в этой комнате отвечает какая-то горничная, то стоит проверить ей зрение.

Принцесса послала ему улыбку.

У него же на миг перехватило дыхание.

– Вы можете победить изменника и освободить моего отца? – спросила она.

– Да, – ответил он.

Он ощутил, как она прощупывает его герметически.

Герцог кивнул и очень, очень тихо произнес:

– В Альбе такое расценивают как крайнюю грубость. А то и покушение.

– Я отчаянная, – сказала она с обескураживающей честностью. – Там, где я восседаю, не действуют никакие правила.

Поочередно, одного за другим, они представили своих офицеров: он – наемников, она – придворных чиновников, военных и штатских.

– Я намерена обращаться с вами как с моим Мегасом Дукасом, – объявила принцесса. – Вы – главнокомандующий моих армий и флотов, хотя ныне они состоят из одной-единственной вооруженной галеры у имперского мола и войск, которые вы повидали вечером во дворце – в придачу к вашим воинам. И, наверное, вардариотам?

– Я возымел вольность погасить им годовую задолженность, – сказал герцог.

В положении сидя бедру его было не лучше, чем стоя, а доспехи казались механизмом, созданным с целью сокрушить его тело.

Начальник слуг и исполняющий обязанности камергера кашлянули.

Леди Мария посмотрела на сэра Алкея, и тот еле заметно кивнул.

– Мне известно, что вы сын графа Мурьена, – заявила принцесса.