Женщина помедлила.

— А вы… правда едете?

— Правда.

— Алекс сказал, что вас сегодня не будет.

— Алекс ошибся. Меня сегодня будет, Люба. И меня сегодня будет очень много. Меня будет так много, как никогда раньше. Причем с каждым новым днем меня будет все больше и больше. Личная экспансия, понимаешь?

— Нет.

Знаев испытал легкое раздражение, но потом вспомнил, что он платит своей секретарше именно за это: чтоб она почти ничего не понимала.

— Иди к гостям, — велел он. — Вари кофе.

Ехал долго. Выбрал хитрый маршрут, в объезд. По широкой дуге обогнул Москву — с северо-запада на север, потом на северо-восток. Дороги здесь были плохие, узкие, пыльные, со множеством поворотов и знаков, то ограничивающих скорость, то отменяющих ограничения, то отменяющих предыдущие отмены; да и сам банкир был плохой, в голове шумело, шея не поворачивалась, однако справлялся, обгонял вереницы грузовиков, везущих кирпич, доски, шифер, — ничего не поделаешь, разгар дачного сезона, ты построился — теперь пусть другие строятся, не одному тебе жить в удобном доме и кислородом дышать…

Когда прибыл и вытащил телефон, почувствовал себя идиотом. А вдруг не застал? Вдруг зря потерял время?

Не своим голосом произнес:

— Привет, это я.

— Привет, — сказала Алиса. Прозвучало приветливо, без тени настороженности. Знаев несколько повеселел.

— Я надеюсь, ты дома?

— А где еще быть безработной девушке?

— Спустись, пожалуйста.

— Боже мой. Ты где?

— Под твоим окном.

— Вообще-то, я еще сплю.

— Я подожду сколько надо.

Она вздохнула. Сейчас скажет: «нет», — придется утереться и уезжать к черту.

— Хорошо. Я сейчас.

Сначала появилась деловитая кошка — помедлила на щербатых ступенях, исчезла в кустах, — несколько облезлая, но вполне самодостаточная миниатюрная пантера, такие водятся только в уютных провинциальных городишках, тогда как ледяные мегаполисы — вотчина бродячих собак, печальных, заискивающих и жалких.

Бывшая сотрудница банка тоже выглядела не идеально: спортивный костюмчик, трогательно дешевенький, волосы забраны в хвост, нелепые шлепанцы — своя в доску, герла «с нашего района», на две минуты выбежала, не хватает только мусорного ведра с торчащими оттуда селедочными хребтами. Лицо серьезное, но не до конца серьезное. Пока обходила машину — смотрела в сторону. Усевшись, не стала полностью закрывать дверь — как будто приготовила путь к бегству. Как будто испугалась, что сейчас банкир рванет с места, украдет, увезет навсегда.

— Как дела? — спросил он, не поворачивая головы.

— Нормально.

— Жаров не звонит?

— Звонит, — четко ответила девушка после паузы. — Каждый день. Вчера вечером звонил… И сегодня утром — тоже.

— Ах вот как, — сказал банкир и ощутил в горле сухость. — Расскажи о нем. Что-нибудь. А то мы с ним давно не виделись.

— У него все отлично. Он наслаждается жизнью.

Банкир помолчал. Опять попробовал повернуть голову — шея не подчинилась.

— Алиса, зачем ты так со мной?

— Как?

— Жаров разбился. Сегодня ночью. Сейчас он в больнице. В тяжелом состоянии. Он не мог звонить тебе сегодня утром. Он, может, вообще никогда тебе не звонил. Или звонил, один раз, для забавы… Зачем ты меня обманывала?

— Чтобы посмотреть, как ты ревнуешь.

— Посмотрела? — Да.

— И что? Интересно было?

— Не в этом дело. Когда ты… ревновал, ты был… самим собой. Настоящим. — Теперь она говорила медленно: подбирала слова. — А не тем… в кого ты себя превратил.

— Тот, в кого я себя превратил, мне нравится. Он хороший малый. Прикольный. Правильный.

— Я рада за вас обоих.

Последняя фраза прозвучала почти враждебно. Как это у них получается, с философским любопытством подумал Знаев. Двадцать семь часов назад эта женщина стонала и покусывала мочки моих ушей, и позволяла делать с собой все, что я хотел, — а сейчас мне боязно даже дотронуться.

— Не вредничай, — попросил он.

— Зачем ты приехал?

— Позвать тебя обратно. Вернись, пожалуйста. Мне без тебя плохо. Вся жизнь к черту летит…

— Из-за меня?

— Не знаю, — искренне сказал Знаев. — Но я чувствую, что, если ты вернешься, все сразу наладится.

— Почему ты на меня не смотришь?

— Шея не крутится.

— Что случилось с Жаровым?

— Авария. Автомобильная.

— И ты, — утвердительно произнесла девушка, — тоже был в этом автомобиле.

— Нет. Меня там не было.

Она вздохнула.

— Вот именно поэтому я к тебе не вернусь. Потому что ты присвоил себе право на обман. А когда тебя обманывают другие — бесишься.

— Я больше никогда тебя не обману. Возвращайся.

— Нет.

— Объясни, почему.

Он все-таки сумел повернуться, всем телом — и тут же увидел ее глаза. Оказывается, пока он сидел к ней в профиль, рыжая сверлила взглядом его висок. А он ничего не почувствовал. Старею, что ли? Или голову отбило?

— Почему… — задумчиво повторила Алиса. — Потому что в это невозможно поверить. В нас с тобой. Ты богат, я нищая. Ты банкир, я никто. Ты поиграешь мной — потом выбросишь. Будь реалистом.

Дожил, — подумал Знаев, не сумев удержаться от горькой усмешки. — Девочка годится мне в дочери — и велит быть реалистом. Ребенок рекомендует взрослому повзрослеть.

— По-твоему, я не реалист?

— Конечно, нет! Ты не принимаешь мир таким, какой он есть. Ты не принимаешь себя таким, какой ты есть. Ты и меня не примешь… А я так не хочу…

Она протянула руку, мягким пальцем провела по царапине на его лбу. По-особенному, без намека на нежность: уважительная, но все-таки дежурная забота женщины, которая вчера с тобой спала, а сегодня решила, что хорошего — понемножку.

— Ты умная, — выдавил банкир.

— Спасибо.

— Ты должна понять, — продолжил он. — Я могу принять тебя такой, какая ты есть. Но… я не могу принять мир таким, какой он есть. Тебя принимаю… а все остальное — нет.

— А твои друзья? Твой ребенок? Твой банк? Твои родители? Их ты тоже не принимаешь?

— Друзья, банк, ребенок, родители — это я сам. А все остальное надо переделать.

— Зачем?

— Улучшить.

— А если у тебя не получится?

— Это неважно.