– Да, но можно же еще раз отзвониться, сказать, что надо понаблюдать больного? – подмигнул ему Петрович.

– Михаил Федорович, может, и в самом деле еще задержитесь? – робко поинтересовалась Марина.

– Это невозможно, – не глядя на девушку, громко произнес старший врач бригады. – Были бы мы без вертолета, тогда другое дело. А задерживать вертолет мы не имеем права. – Марина, потом договорим, – уже тише, одной ей, прошептал доктор.

– Когда потом? – с грустью спросила Марина, и с ее глаз потекли горячие слезы.

– У-у-у, я, наверное, пойду, – хмыкнул Петрович и взялся за ручку входной двери.

– Погоди, я с тобой, – догнал его Щедрый и уже на пороге обернувшись, добавил: – Марина, приходи сейчас к Петру Петровичу домой. Мы все там.

Марина не пришла ни к Петру Петровичу, ни к улетавшему вертолету. Она сидела за столом в амбулатории и смотрела в окно немигающим взглядом, а по ее рубиновым щекам текли крупные слезы.

Обед прошел под шумный звон стаканов. Все, кроме доктора Щедрого, приняли по сто пятьдесят на почин здоровья. А авиатор Гном два раза по сто пятьдесят.

– Я – крупный, мне двойную! – пробасил здоровяк, подмигнув начислявшему самогон Петру Петровичу.

Их вышли провожать так же, как и встречали: всем поселком, включая и сорванца Степку Троекурова. Не было среди провожавших только одной Марины.

– У нее голова сильно болит, она вам завтра домой позвонит, – шепнула на ухо Михаилу Федоровичу Вера Дмитриевна. – Плохо сейчас девке.

Когда вертолет, набрав положенной высоты и сделав над поселком круг почета, взял курс на юг, захмелевшая Жанна скинула с себя верхнюю одежду и оставшись в одном хищной расцветки раздельном купальнике, тронула своей гладкой ножкой грустившего на веревочной лестнице Щедрого:

– Доктор, а кто нам обещал искупаться?

– Да, кто нам обещал на обратном пути завернуть на озеро? – вторила подруге Леночка, снимая с себя через голову платье. Ее раздельный, розовый купальник смотрелся на ее шикарной фигуре совсем сногсшибательно.

– Начальник, – народ требует продолжения банкета, – облизнулся анестезиолог Бойко, не в силах отвести своих расширенных глаз от выпирающих прелестей своей помощницы.

– Эко вас развезло-то всех на старые дрожжи, – весело заметил невозмутимый Петрович, прижимая к себе правой рукой рыжую Катеньку.

– И меня развезло? – посмотрела на него осоловелыми глазами Катенька.

– И тебя, – хрюкнул довольный Петрович.

– Тогда я тоже хочу купаться! Правда, купальника у меня нет, буду так. – Катя решительно расстегнула свою тонкую сиреневую рубашку, явив на всеобщее обозрение обтягивающий полупрозрачный лифчик. Анестезиолог аж крякнул от удовольствия: повезло же Петровичу.

Пять минут дружного, пьяного наезда на старшего хирургической бригады, и вот он уже слегка покачиваясь от вибрации работающего двигателя, стучится в кабину пилота. Еще через пять минут доктор Щедрый с довольным лицом вышел из кабины и громогласно объявил, что пилот Гном идет навстречу доблестной бригаде санитарной авиации и остановится для купания.

– Только, – Щедрый выдержал небольшую паузу, – он не станет садиться на землю. Придется спускаться по веревочной лестнице.

– Ой, а я боюсь! – зажмурилась Жанна.

– И я, – как-то разом скисла Леночка.

– Тогда берем прямиком курс на базу, – пожал плечами Щедрый.

– А по-другому-то никак нельзя сделать? – Жанна томным взглядом окинула Михаила Федорович и чуть задержалась пониже пояса.

– Нельзя, – сурово ответил старший врач бригады, игнорируя ее недвусмысленные намеки. – Вдруг с ним на связь из центра выдут, а он не летит. Чем объяснить простой?

– Так как они узнают, – надула пухлые губки Леночка. – Нас не видно же.

– Зато слышно. Звук работающего двигателя ни с чем не спутать.

– А нельзя сесть на полянку, а двигатель при этом не выключать?

– Я же сказал: нельзя. А почему, лучше у пилота спросить. Лично я – не летчик, ничего в этом не понимаю. Значит, так: или вы спускаетесь по веревочной лестнице, или летим дальше. Скоро будет подходящее озеро. Паша над ним зависнет.

– А вы с нами полезете? – поинтересовалась раскрасневшаяся Катенька.

– Ну, куда он денется! – ответил за шефа Петрович и порывшись в холщовом мешке, что дал ему на дорогу председатель поссовета, словно фокусник извлек на свет божий литровую стеклянную бутыль с прозрачной жидкостью. – А кому очень страшно – у меня есть лекарство против страха, хи-хи-хи.

– О-о-о, Петрович, дай я тебя поцелую, – радостно закричала Жанна и полезла целоваться с фельдшером Боткиным.

Выпили все, включая и насупленного Щедрого. В мешке, помимо трех литровых бутылей с самогоном оказались копченый олений окорок, домашние лепешки и вяленая рыба и еще какие-то травы. Когда закусывали уже после второй дверь, ведущая в кабину пилота, распахнулась, и взлохмаченная голова пилота Гнома громко спросила:

– Ну, чего решили? А то уже подлетаем к нужному месту.

– Будем, будем! – загудели захмелевшие медики.

– Ага, бухаете, и без меня, – картинно надул губы Паша.

– Так ты как бы за рулем, – смутился разливающий самогон Петрович.

– А, брось, – махнул рукой летчик, – пока до города долетим, все выветрится. И потом, где ты здесь, – он ткнул пальцем в чистое голубое небо, виднеющееся сквозь толстое окно вертолета, – хоть одного гаишника видишь, гы-гы-гы! Давай, не жмись! Мне двойную, я крупный! – загоготал Паша и протянул свою огромную длань за эмалированной кружкой с самогоном.

Выпили, закусили. Похорошело. Страх перед предстоящим десантированием отошел на задний план. Девчонки прильнули к иллюминаторам и вглядываясь в него, пытались определить, когда же долгожданное озеро. Неожиданно вертолет резко пошел на снижение, все попадали на пол.

– Паша, хулиган, ты чего вытворяешь? – завопила Жанна, прижатая телом Петровича к жесткому чемодану с наркозным аппаратом.

– Извините, но, господа-товарищи, мы на месте! – гаркнул пилот, распахнув дверь своей кабины. – Не очень высоко, можно сбрасывать лестницу.

Вертолет завис над большим круглым озером с ровными, поросшими редкими камышами берегами. Паша остановил машину над кромкой берега, лишенного растительности – некое подобие пляжа. Поднатужившись открыли люк, сбросили вниз лестницу. Проследили, как она разматывается. Как раз ее длины хватило до самой земли.

Первым полез вниз Петрович. Одной рукой он ухватил мешок, другой держался за поручни.

– Петрович, а мешок для чего прихватил? – поинтересовался пилот Гном, контролировавший процесс высадки десанта.

– Так, это накатим внизу. Романтично же?

– Петрович, даю двадцать минут и никакой романтики. Окунулись, обсохли и наверх. А еще лучше, отдай мешок мне!