трудно сразу отвыкнуть от некоторых производственных привычек; однажды во время лекции С.Н. решил отметить что-то незначительное, какую-то мелочь, и выдал с кафедры фразу: «… здесь не надо комара доить», которая вызвала у девушек смущение, а заметив это, смутился и лектор, сильно покраснел и невольно сделал паузу.

Интересная история со мной случилась на экзамене по политэкономии; понимаю: «De mortuis aut bene, aut nihil» («О мертвых или хорошо, или ничего», лат.), но думаю, что мёртвые не нуждаются в уступке. Принимал экзамен наш лектор серб Сцибор; когда я взял билет и сел готовиться, обнаружил в столе учебник; он мне не понадобился и позже я узнал, что до экзамена учебники были разложены внутри каждого стола; отвечал я хорошо, замечаний не было; Сцибор взял зачётку и поставил трояк; я спросил, что неверно ответил, и он сказал: «Вы неверно трактуете формулы Маркса «товар-деньги-товар» и «деньги-товар-деньги»; я вышел в коридор, открыл учебник и убедился в своей правоте, но не стал спорить с преподавателем, который был зол и придирчив; вероятно, у него был плохой желудок, но что мне до этого, мне нужна была четвёрка, поскольку тройка грозила потерей стипендии; наш мудрый Олег посоветовал дождаться конца экзамена и попросить пересдать с другой группой; мне разрешили и через три дня я пришёл на пересдачу; несколько наших студентов были в коридоре и болели за меня; я дождался, когда последние студенты группы стали готовиться, зашёл и взял билет; всё повторилось: учебники были в парте, вопросы билета я знал хорошо; когда закончил отвечать, Сцибор спросил о формулах Маркса и я вновь повторил то, что было в учебнике. Это же неверно, сказал он и тут я не выдержал: «Формулы именно так изложены в учебнике», полез я в стол, но не в свой, а который рядом, и открыл нужную страницу; Сцибор прочел нужный абзац, напечатанный мелким шрифтом, затем начал листать страницы, сначала вперёд, затем назад, и так несколько раз, сделал паузу, посмотрел титульный лист учебника и сказал: «Но это же старый учебник, поэтому и формулы не верны». Я прекрасно понимал его затруднение, но мне надо было исправлять тройку, поэтому сказал: «В этом вы, конечно, правы»; тогда он взял зачётку и на чистой строке поставил четвёрку с длинным и жирным минусом, дошедшим до самого края страницы; и он и я знали, что этот минус не имеет никакого значения и не на что не влияет; известно изречение: «Профессор знает не больше тебя, но его невежество лучше организовано». Впоследствии, когда я трудился в РИСИ доцентом, рассказал нашему завкафедрой Н.Н. Раецкому, работавшему в 1950-х годах проректором по учебной работе, об этом случае; Н.Н. ответил: «С Сцибором были случаи ещё похлеще, чем этот; мы замучились разбирать его на парткоме».

Ещё до весенней сессии заговорили о поездке на целину; в прошлом году в селе Каменка Акмолинской области Казахстана первокурсники РИСИ построили большое зернохранилище и тем самым огромный урожай 1956г. был спасён, за что председатель колхоза «Путь к коммунизму» Беляев стал Героем Социалистического труда; теперь он просил РИСИ построить на пустом месте за одно лето большой современный клуб. В институте начали составлять списки желающих поехать в Казахстан на всё лето, но у меня были другие планы: после альплагеря я увлёкся альпинизмом, покупал всё, что выходило из печати: книги, рассказывающие о восхождениях на вершины СССР и мира, учебники, практические пособия, следил по газетам и журналам об успехах советских альпинистов, участвовал во встречах с известными ростовскими альпинистами и мечтал, как и другие ребята, побывавшие на вершинах, снова поехать на Кавказ и заработать третий разряд; теперь поездка в альплагерь оказалась под угрозой; пришлось крепко задуматься: с одной, стороны, целина – дело добровольное, а, с другой, я понимал, что это будет отличная производственная практика с приобретением строительных специальностей, да и все мои друзья из группы были готовы ехать; если бы речь шла об уборке целинного урожая, то, конечно, я бы выбрал альплагерь; подумал: альплагерь никуда от меня в будущем не денется, а такая поездка вместе со всеми бывает только однажды; давления извне на меня никакого не было и это трудное решение ехать, принял сам, ни с кем, не советуясь; жизнь показала правильность моего выбора, но с практическим альпинизмом пришлось завязать, хотя горы тянули и тянут всегда – это болезнь.

Я записался в отряд из 80 человек и узнал, что из нашей группы едут почти все парни и четыре девушки; сразу после экзаменов был назначен день отъезда; нашего преподавателя Станислава Николаевича Сабанеева, бывшего производственника, назначили ответственным за отправку механизмов: кран «Пионер», бетономешалка, насосы, домкраты, инструмент и пр.; всё это надо было погрузить в товарный вагон, прицепленный к пассажирскому поезду; С.Н. пришёл в нашу группу и обратился: «Ребята, прошу вас помочь перевезти из института на вокзал нужные вам на целине механизмы и погрузить их в вагон, я знаю, что времени у вас мало на сборы, но я решил обратиться именно к вам»; действительно, мне, например, надо было успеть съездить через весь город домой на Сельмаш, собраться и попрощаться с родителями, а потом успеть на вокзал и не опоздать на поезд; однако доверие, которое оказал нам любимый преподаватель, льстило, и мы, несколько ребят, выполнили всю работу, потратив на это полдня. На вокзале нас провожали однокурсники, которые по разным причинам не смогли поехать. Ехали мы через Харьков, где была продолжительная остановка из-за перецепки вагонов к поезду Харьков-Новосибирск; я заблаговременно из Ростова сообщил телеграммой своему школьному другу Виталию Мухе о своём приезде; он встретил поезд, мы пошли в здание вокзала и заняли в буфете высокий столик у окна; Виталий вытащил из сумки бутылку водки, мы купили закуску и пили за встречу, ведь не виделись три года с того времени как расстались в Рубцовске; радость встречи не давала нам пьянеть и бутылку вскоре опустошили; тогда Виталий вытащил ещё одну и мы продолжили беседу, правда, поглядывая на часы, чтобы я не опоздал на поезд; завершив трапезу, мы твёрдой походкой подошли к вагону, расцеловались, я вернулся на своё место и, ни с кем не разговаривая, улёгся на вторую полку и проспал больше суток, проснулся, когда поезд уже подъезжал к Уфе; как позже мне рассказывали ребята, которые знали о моей встрече с другом, Олег, опытный в этих делах, не позволил меня будить, а когда я проснулся, он напоил меня крепким чаем; всем ребятам очень нравились вкусные коржики, испечённые мамой, и которыми в