Владычица адресует ему мягкую улыбку:

— Благодарю вас за приятное общество. Трапеза доставила мне много удовольствия.

И встает из-за стола, так и не начав трудной беседы.

* * *

Все переменилось, когда из Фаунтерры ушли войска. Тысячи кроваво-черных кайров и громадных бородатых медведей промаршировали улицами. В первые часы город притих: силища северных армий внушала оторопь. Но прошло время, батальоны пропали на горизонте, улеглась дорожная пыль. И город вдруг обнаружил: легче стало дышать. Так за недели простуды привыкаешь к кашлю, насморку, хрипам в горле и забываешь, каково это — вдыхать полной грудью.

Пропал морозец по спинам, который внушали иксы. Прекратились регулярные драки с участием медведей. Исчезло чувство, что война не окончилась полностью, что — вот она, затаилась, дремлет, как пес, подергивает ушами, порыкивает сквозь сон. Это чувство герцог заглушал бесконечными праздниками, но оно оставалось глубоко в душах горожан, тревожило, царапало… А теперь войска ушли — и стало спокойно. Впервые с прошлого лета.

День, второй стояла тишина, затем столица расправила плечи. Всюду начали шутить про герцога и кайров. Всю весну придумывались остроты, да страшно было, а теперь — можно! Началось с умных и метких шуточек, продолжилось похабщиной, а окончилось тем, что смеяться стали от одного слова «кайр» или «герцог». Какой-нибудь молодчик распахивал дверь трактира с криком: «А ну, открывайте, кайры пожаловали!» — и весь кабак хохотал.

Каждый вечер учинялась дюжина-другая потасовок — бодрых, с огоньком, без медведей. Горожане тузили друг друга, как встарь, в привычном для Фаунтерры стиле. Констебли разнимали их спокойно, никуда не торопясь — ведь больше не стояла над ними леди-бургомистр, любовница герцога. Приятно же ослабить дисциплину и поработать в свое удовольствие, не выслуживаясь.

С уходом прожорливой солдатни цены в трактирах упали. Снизились этак на пятую долю, но остались чуть выше довоенного уровня — чтобы приятно было не только посетителям, а и кабатчикам. Прекратились вечные свары:

— Агатка за миску гуляша? Совсем потеряли совесть?!

— Ты в столице, браток! Не нравится — езжай в село!

И последним штрихом, город переоделся. Надо отдать должное: герцог никогда не придирался к платьям. Хоть путевские цвета надень, хоть янмэйские — северяне смотрели с пониманием. Но на всякий случай город все же старался выглядеть сродни Агате: больше носили черный, алый, серебро; дамы красились в блондинок. А теперь, за пару дней, дворянство засияло, будто радуга. Платье всевозможных цветов выплеснулось из сундучных недр, дамы перекрасились в черный, каштановый, рыжий, красный, медный. Мода теперь состояла в том, чтобы не было никакой моды. Одевайся как попало, чем диковинней — тем лучше! Война ушла из Фаунтерры!

Теперь она живет где-то в другом месте.

И странное дело — Мира ощутила себя еще более потерянной. Герцог Ориджин постоянно затевал всякое, интриговал, манипулировал, помыкал придворными — это требовало реакции Минервы, ставило цели и задачи, давало ориентиры: если герцогу налево, то ей направо. Полчища кайров мешали, как стена посреди бальной залы, но структурировали все вокруг себя. Делать глупости не стоит, пока есть кайры. От власти не захмелеешь, пока есть кайры. Бояться некого, кроме самих кайров… А теперь их нет. И герцога нет. Стало свободно, просторно… и как-то пусто.

— Ваше величество, Роберт Ориджин просит аудиенции.

Должность имперского казначея давала северянину право прийти без записи. Вот он и пришел.

— Да, впустите его.

— Мне присутствовать при встрече?

— Да, лейтенант, будьте рядом.

Кузен герцога носил неизменный двуцветный плащ. Встал перед Минервой по стойке часового, сложил руки на оружейном поясе.

— Желаю здравия вашему величеству.

— И вам здравия, кайр. Что привело вас?

— Должен сказать два слова вашему величеству. Одно — от милорда, второе — от себя.

— Любопытно… Пожалуй, начнем со слова милорда.

— Как пожелаете. Милорд просил меня попрощаться с вашим величеством вместо него.

— Хм. Отчего же сам не справился?

Роберт отчеканил:

— Привожу дословную цитату. «Кузен, я не хочу досаждать ее величеству. Я зол, и она зла. Наша беседа обернется чередой взаимных выпадов. А я хочу попрощаться по-доброму».

— Попрощаться по-доброму после всего, что он устроил в Палате?

— Ага.

— Он же манипулировал мною! Заявил претензию на трон!

— Бывает.

Непрошибаемый флегматизм кайра остужал накал беседы. Когда на свой праведный гнев ты получаешь ответ: «Бывает», то начинаешь выглядеть глупо.

— Что ж, я ценю желание герцога дешево помириться со мной, не прилагая никаких усилий. При встрече передайте ему мою признательность.

— Ага.

— Он больше ничего не сказал?

— Сказал.

Роберт не выразил намерения продолжить. После разумной паузы Минерва намекнула:

— Я совсем не против узнать, что именно.

— Дословная цитата, ваше величество: «Она заподозрит в этом подвох и разозлится еще больше. Но считаю своим долгом вернуть ей это».

— Кайр, я не смогу заподозрить подвоха, пока не узнаю, что такое — это. Давайте же вместе исполним волю герцога: вы вернете мне это, а я разозлюсь.

— Так точно, ваше величество.

Роберт Ориджин снял с пояса мешочек и подал Минерве. Она развязала. На ладонь выпали пять наперстков, скрепленных тонкими блестящими нитями.

— Священный Предмет?

— Ага.

— Постойте… тот самый, который применяла Знахарка, чтобы вылечить лорда Десмонда?

— Ага.

Мира планировала сохранить спокойствие — хотя бы потому, что герцог ожидал обратного. Но Предмет, предназначенный для исцеления, был слишком очевидным выпадом, буквально пощечиной. В глазах потемнело от гнева.

— Я полагаю, таким образом герцог извинился за Итана?!

— Кто такой Итан, ваше величество?

— Весьма в стиле герцога, тьма его сожри! Он знал, что я не могу говорить с Предметами! Он передал мне штуку, которая ничем не поможет бедному Итану!

— Вынужден повторить вопрос: о ком вы говорите?

Мира сделала несколько глубоких вдохов, частично овладела собой.

— Хорошо, кайр, я поверю, что лично вы ничего не знаете. Итан Гледис Норма — бывший секретарь Адриана, агент протекции и мой спаситель. Он выручил меня из подземелий Мартина Шейланда. Он же участвовал в поисках и опознании тела Адриана. Итан ввел в заблуждение кайров — их называют Лидскими Волками. Они жестоко пытали его!