Он тихо постучал и вошел в номер.

Кадзама сидел на кровати, закрыв лицо руками.

– Ты что, еще не позвонил, что ли? – окликнул он его.

Кадзама медленно опустил руки.

Увидев его лицо, Рюмон не мог поверить своим глазам. Кадзама плакал.

– Что с тобой? Что случилось? – растерявшись, спросил Рюмон и присел рядом на кровать.

Ему и в голову не могло прийти, что он когда-нибудь увидит Кадзама плачущим, и это зрелище поразило его до глубины души. Что же могло произойти?

Кадзама ладонью вытер лицо и тихо, глухим голосом проговорил:

– Хоакин умер.

Рюмон не поверил своим ушам.

– Умер? Да ты что? Он же только вчера был жив-здоров, правда, малость выпил лишнего. От кого ты узнал?

– От Ханагата-сэнсэй, по телефону. Ей сообщил тот следователь, Барбонтин. Видимо, у него был сердечный приступ.

– Сердечный приступ? – Рюмон, не зная, что сказать, глядел на Кадзама.

Его рука то и дело нервно сжимала ткань покрывала.

– Почему-то его повязка была содрана с глаза и проколота ножом. Может быть, Хоакину помог умереть убийца в черном плаще.

Риэ и Кадзама уже рассказывали о нем Рюмону, и в общих чертах он знал, о ком идет речь.

– Но с какой стати этому типу понадобился Хоакин? Судя по тому, что вы мне рассказали, ему нужны ты и Ханагата, разве нет?

Кадзама понурил голову:

– Я и сам толком не понимаю. Послушайте, Рюмон, сэнсэй с вами тоже хотела поговорить. Может, позвоните ей? Вот ее номер.

Он поднялся и, тяжело ступая, направился в ванную.

Рюмон некоторое время прислушивался. Судя по звукам, Кадзама умывался.

Рюмон никак не мог поверить в то, что Кадзама действительно плакал. Только теперь он понял, сколь много значил для Кадзама Хоакин эль Оро.

В подавленном настроении Рюмон поднял трубку и набрал номер.

Риэ сразу подошла к телефону.

– Я только что узнал от Кадзама про Хоакина. Его эта новость сильно потрясла. Даже не знаю, как его успокоить.

– Выходит, Хоакин был ему очень дорог.

– Может, предложить ему вернуться? Он ведь наверняка захочет пойти на похороны.

– Мне сказали, что похороны назначены на послезавтра. Передайте ему, чтобы он вернулся к тому времени.

– Передам. Что-нибудь еще?

Риэ мгновение молчала.

– Честно говоря, я хотела бы вам кое-что рассказать. Что, возможно, окажется полезным в ваших розысках того добровольца, Гильермо.

– Слушаю вас внимательно.

– Вчера, когда вы были в доме Хоакина, он упоминал в разговоре золотые слитки Орлова, не так ли? Так мне Симпэй говорил.

– Совершенно верно, упоминал. Вам приходилось когда-нибудь слышать об этой истории?

– Приходилось. Если откровенно, я знаю гораздо больше: что во время перевозки часть золота была похищена и где-то спрятана. Я полагаю, вы об этом ничего не слышали.

Пальцы Рюмона крепко сжали трубку.

– Вы правы, это я слышу впервые.

– Исходя из фактов, которые мне удалось собрать, история с золотом действительно имела место. И почти нет сомнений в том, что Хоакин вместе с Гильермо участвовали в его похищении.

– У вас есть какие-нибудь доказательства?

– Во-первых – текст того солеа, во-вторых – реакция Хоакина на вас. Я бы сказала, все указывает на то, что искать надо в этом направлении.

Рюмон почесал затылок:

– Честно говоря, мне и самому пришла в голову та же мысль вчера, когда я разговаривал с Хоакином.

– Есть еще одно соображение. Следователь Барбонтин сказал мне, что вчера, незадолго до смерти Хоакина, был зарезан некий Жаботин, офицер КГБ, работающий в Испании, причем убит человеком, по описанию совпадающим с убийцей из ГАЛ. На месте преступления нашли мемуары отца Жаботина, в которых, по словам Барбонтина, содержится подробное описание орловской операции по перевозке золотых слитков. И, главное, в мемуарах ему встретились имена Хоакина и Гильермо. Вряд ли это случайное совпадение.

Рюмон был озадачен: как сложить из этих обрывков единую картину?

Немного подумав, он ответил:

– Может быть, вы и правы. Я сожалею о смерти Хоакина, но если мне удастся разыскать Хасинто Бенавидеса, я расспрошу его и о золоте.

Почувствовав, что кто-то вошел в комнату, Рюмон обернулся. На пороге стояла Тикако, глядя на него с напряженным выражением лица.

Перекусив в гостинице, они вышли на улицу.

Дождь прекратился, но свинцового цвета облака все еще висели над головой плотным слоем, готовые в любую минуту пролиться ливнем.

Кадзама Симпэй долго не мог оправиться от шока после известия о смерти Хоакина, лишь к концу обеда он несколько успокоился.

Рюмон Дзиро предложил Кадзама вернуться в Мадрид, но тот наотрез отказался. Если бы он и вернулся – Хоакина это все равно не оживит, заявил он.

Тикако, не зная, чем помочь Кадзама в его горе, хранила молчание.

С трудом удерживаясь на ногах из-за неистово бушевавшего ветра, все трое двинулись на юг по улице Доктора Флеминга.

Вскоре она уперлась в другую, названную в честь Райнера Марии Рильке. Рильке лет восемьдесят назад прожил в этом городе несколько месяцев, по этому поводу в гостинице «Рейна Виктория» стояла бронзовая статуя Рильке, а в комнате, где он когда-то жил, был устроен музей в его память.

Вскоре справа показалась арена для боя быков.

– Это самая древняя в Испании арена, – объявил Кадзама голосом экскурсовода. – Она была построена, насколько я помню, в восемнадцатом веке, и считается, что именно здесь родился современный бой быков.

Они вышли на площадь Эспанья. За ней виднелся большой каменный мост.

– А вот это – Пуэнте Нуэво.[91]Хоть его и называют «новым», ему уже лет двести с лишним.

Прямо перед мостом был бар под вывеской «Ла Олива». Кадзама попросил их немного подождать и один зашел внутрь.

Рюмон и Тикако пошли к мосту.

Мост был перекинут между двумя отвесными скалами, снизу дул сильный ветер.

Держась за разъеденные от ветров и дождей поручни, они взглянули вниз. Там бушевал мутный поток. Высота была поистине головокружительная. Вода, пройдя сквозь арки, сделанные в опоре моста, под ураганным ветром взвивалась вверх, образуя что-то вроде туманной дымки.

– Ну и ну! Я видела это место на фотографиях, но даже не думала, что здесь такая высота! – прокричала Тикако.