– …и решили туда отправить нас, – задумчиво заметил Призрак. – Блин, логикой здесь и не пахнет.

Бракиэль пожал плечами. А сияющий диск планеты все приближался, заполняя собой все экраны…

Джинн

– Мы вышли на круговую орбиту, – сообщил Бракиэль. – Период обращения – сорок пять минут ровно.

– Это хорошо или плохо? – поинтересовался я.

– Это согласно расчетам, – ответила Норма. – Первый виток контрольный, мы проверим параметры орбитального движения. На следующих витках ищем расчетное место приземления, фиксируем его, сверяем алгоритм посадки и начинаем подготовку.

– Сколько у нас времени? – спросил Джинн. Норма пожала плечами:

– От ста тридцати пяти минут до шести часов. С учетом того, что посадка будет производиться на незнакомую планету, и неопытности экипажа.

– А в чем проблема? – задал вопрос я.

– В месте посадки, – ответила Норма. – Сами видите, Энигма в два раза превосходит размерами нашу Луну, потому сесть желательно как можно ближе к входу в Нижний мир. Подняться с поверхности планеты самостоятельно нам вряд ли удастся. Слишком плотная атмосфера.

– Но ведь кураторы как-то взлетели! – удивился я.

– У них был другой аппарат, – пояснила Норма. – Более легкий, более скоростной…

– И куда он делся?

– Джинн, не донимай Норму, – попросил Бракиэль. – Она связана с бортовым компьютером, через нее идут расчеты траектории.

– А тебя донимать можно? – спросил Призрак. Бракиэль улыбнулся:

– Меня можно. Куда делся аппарат, я не знаю. Спрашивал у Нааме, но та не говорит – то ли сама не знает…

– То ли темнит, – закончил его мысль Призрак. Бракиэль неохотно кивнул:

– Может, они его разбили. Или полет оказался для него роковым – кто знает.

Я наклонился к креслу Бракиэля и тихонько сказал:

– Прости, я не просто так спросил. Вставать и ходить можно?

– Да, – ответил Бракиэль и, предвосхищая следующий вопрос, добавил тихо: – уборная в конце коридора напротив шлюзовой двери.

Я встал и вышел из кабины, стараясь не показывать спешку. Вот тоже не подумал… Вечно со мной такое случается – о каких-то простых вещах постоянно забываю. В кормовой части корабля было неуютно – до переоборудования здесь вообще не предполагалось нахождение людей во время полета. Честно говоря, даже страшновато было, в голову некстати лезли воспоминания о просмотренных в детстве страшилках. Прямо как на арктической базе. А потом я вспомнил о том, как далеко мы от Земли…

Еще дома я часто представлял себе, что чувствуют люди, работающие на Луне, Марсе, Венере (Россия решила не создавать конкуренцию нашим и китайцам и теперь единолично осваивала негостеприимную планету имени римской богини любви). Конечно, с ними и на них работали огромные коллективы, чьим единственным заданием было обеспечение психологического комфорта космических колонистов, но все равно – когда представишь себе, что тебя от любого человеческого поселения отделяют два года полета (это я про Марс) или даже пара сотен тысяч километров (если говорить о нашей Луне) – становится дико неуютно.

А потом я оказался на «Левиафане» – и ни разу ни о чем таком не задумался. Может, потому, что рядом со мной была Дария? Наверно, наш настоящий дом там, где нас любят. Со стороны наша с Дарией любовь была не особо заметна, казалось, что мы почти не обращаем друг на друга внимания. Но у нас была маленькая тайна – мы с Дарией постоянно находились в сети друг с другом, в своей собственной локальной сети из двух объектов. Точнее, из четырех, если считать наши фичи.

Мысли об этом немного меня успокоили, но, как оказалось, ненадолго. Как только я вспомнил о фичах (я уже возвращался в кабину из своего вынужденного путешествия), дорогу мне преградили.

* * *

Вообще, если бы кто-то другой, находясь на борту корабля на орбите неизвестной планеты, внезапно наткнулся на пожилого мужчину с седой бородой и в мантии со звездами – представляю себе, что случилось бы. Даже мне сразу вспомнился «Солярис»… но встречным оказался всего лишь Купер.

– Простите, не хотел вас пугать, – сказал он. – Но у меня спешное дело. Решил сначала обратиться к вам, хотя, думаю, потребуется присутствие всех.

– Что случилось? – спросил я. – Что-то срочное?

– Возможно, – ответил Купер. – Трудно сказать. Вы знаете, что перевозит шаттл, помимо команды, само собой?

– Понятия не имею, – признался я. – А что?

– Нас с Цезарем заинтересовал процесс перегрузки, – сообщил Купер. – Из корабля был выгружен груз, равный по весу половине веса Цезаря в нынешнем состоянии, очевидно, балласт. А затем этот груз был догружен в симметричный нашему грузовой отсек. Зачем?

– Чтобы скомпенсировать вес Цезаря, – сказал я, понимая, что что-то не сходится. – В космосе это не важно, но в атмосфере корабль должен быть равномерно загружен, мне кажется.

– Достаточно решить простую арифметическую задачу, чтобы понять, что в противоположном нашему отсеке находится груз, равный по весу половине веса Цезаря. И это не балласт.

– Почему ты в этом уверен? – спросил я.

– Потому, что я проник в этот отсек, – признался Купер. – И видел эту штуку. Это определенно не балласт.

Дария

Мы столпились в коридоре между грузовыми отсеками, и я пыталась открыть проход. Удалось мне это не сразу.

– Стена укреплена изнутри, – сказала я. – Интересно, зачем?

– Зайдем – и увидим, – ответил Фредди, стоявший рядом с Тенью. – Я пойду вперед, не возражаешь?

– Погоди, только невидимость нам сделаю, – предложила Тень, и почти сразу после этого они с Фредди исчезли. А потом стена закрылась.

– Che cazza, – начал было Призрак, но тут в стене появился более аккуратный проем, больше напоминавший дверной, и в этом проеме возникла (в смысле, появилась из-под невидимости) Тень.

– Идите все сюда, – позвала она. – Вы должны это видеть!

– Что там у вас, ребята? – спросил Бракиэль по общекорабельной связи.

– Пока не знаем, – ответила я. – Сейчас посмотрим.

– Кажется, я нашел нужное место для посадки, – сообщил Бракиэль. – Пустил дрона-разведчика, жду… Если что поменяется, сообщу. Конец связи.

Из-за разговора с Бракиэлем я замешкалась и в отсек вошла последней. Сначала в тусклом «экономическом» свете я увидела ребят, сгрудившихся вокруг чего-то большого, затем сумела разглядеть и сам объект. Он оказался похож на капсулу из медлаба, в которой когда-то лежала Льдинка, только больше по размерам и, если можно так выразиться, монументальнее. По форме капсула напоминала гроб с хрустальной крышкой, и в этом «гробу» лежал человек.

Это был юноша. Высокий, наверно, даже выше Фредди, атлетически сложенный, с такими правильными чертами лица, что Леонардо да Винчи от зависти, наверно, съел бы свои кисти. А главное – он казался мне смутно знаком.