– Не могу, – сказал он.

«Я верю в кэн-ди, – подумал он, – и – если потребуется – в чуинг-зет. Ты можешь верить в нечто, насчитывающее двадцать один век. Я же предпочитаю что-нибудь новенькое. Вот так».

– Откровенно говоря, – сказала Энн, – я намерена попытаться склонить как можно больше колонистов, употребляющих кэн-ди, к нашим традиционным христианским обрядам. Вот главная причина, почему я не представила комиссии бумаги, которые освободили бы меня от службы.

Она слегка улыбнулась ему, и он невольно ощутил приятное тепло.

– Это нехорошо? Скажу честно: я думаю, что употребление кэн-ди для этих людей – стремление вернуться к тому, что мы, Новоамериканская церковь…

– Думаю, – мягко сказал Барни, – что вам следует оставить их в покое.

«И меня тоже, – подумал он. – У меня и без того проблем хватает. Только религиозного фанатизма еще и недоставало».

Однако девушка не выглядела так, как он представлял себе религиозную фанатичку, и говорила иначе. Барни был удивлен. Где она набралась столь твердых убеждений? Он мог представить себе, что они распространены в колониях, но она приобрела их на Земле.

Таким образом, существование кэн-ди, опыт групповых перемещений не могли объяснить этого в полной мере.

«Может быть, – подумал он, – может быть, это постепенное превращение Земли в адскую сожженную пустыню, превращение, которое каждый из них мог предвидеть, – черт побери, даже пережить! – было тому причиной. Оно пробудило надежду на новую жизнь в других условиях.

Я, – думал он, – личность, которой я был, Барни Майерсон с Земли, который работал в «Наборах П. П.» и жил в приличном доме с невероятно низким номером тридцать три… Эта личность мертва, для нее все кончено, как будто ее стерли губкой с доски.

Нравится мне это или нет, но я снова родился».

– Жизнь колониста на Марсе, – сказал он, – не будет такой, как жизнь на Земле. Может быть, когда я уже буду там…

Барни замолчал. Он хотел сказать: «Может быть, тогда меня больше заинтересуют догматы твоей церкви». Однако пока он не мог этого высказать, даже в качестве предположения. Он внутренне сопротивлялся тому, что было чуждо его нынешним убеждениям. И все-таки…

– Продолжайте, – сказала Энн Хоуторн. – Закончите свою мысль.

– Мы поговорим об этом, – сказал Барни, – когда я уже немного поживу в бараке на чужой планете. Когда я начну новую жизнь – если это можно назвать жизнью – в качестве колониста.

В голосе его звучала горечь.

– Хорошо, – спокойно сказала Энн. – Я буду рада.

Потом они молча сидели рядом. Барни читал газету, а Энн Хоуторн, фанатичка и будущий миссионер на Марсе, читала книгу. Барни бросил взгляд на обложку и обнаружил, что это работа Эрика Ледерманна о жизни в колониях, «Странник без дороги». Одному богу было известно, где ей удалось ее достать. Книга была запрещена ООН, и раздобыть ее было невероятно трудно. И читать ее здесь, на борту корабля ООН, было проявлением необычайной смелости. Барни начал испытывать к девушке определенное уважение.

Поглядывая на нее, он обнаружил, что она весьма привлекательна, хотя и несколько худа, без косметики, а ее густые темные волосы почти полностью скрывались под круглой белой шапочкой. Он пришел к выводу, что она выглядит так, как будто собралась в долгое путешествие, которое должно закончиться в церкви. Во всяком случае, ему понравилась ее манера речи, ее сочувственный, приятный голос. Может быть, они еще встретятся на Марсе?

Он почувствовал, что хочет этого. Честно говоря – было ли в этом что-то нехорошее? – он даже надеялся, что когда-нибудь они вместе будут участвовать в церемонии приема кэн-ди.

«Да, – подумал он, – это нехорошо, поскольку я знаю, чего хочу, знаю, что означало бы для меня – переместиться вместе с ней».

Тем не менее он надеялся, что так оно и будет.

Протянув руку, Норм Шайн дружески сказал:

– Привет, Майерсон. Мне поручено официально приветствовать вас от имени нашего барака. Добро пожаловать… гм… на Марс.

– Меня зовут Фрэн Шайн, – сказала его жена, тоже обмениваясь рукопожатием с Барни. – У нас тут весьма приличный, прочный барак. Надеюсь, он не покажется вам чересчур ужасным. – И добавила как бы про себя: – Не хуже и не лучше других.

Она улыбнулась, но Майерсон не ответил ей тем же: он выглядел мрачным, уставшим и подавленным, как большинство колонистов, начинавших жизнь, которая, как они знали, была трудна и по существу бессмысленна.

– Не ждите, что мы начнем тут все расхваливать, – сообщила она. – Это работа ООН. Мы здесь только жертвы, так же как и вы. Только в отличие от вас мы уже прожили здесь какое-то время.

– Не изображай все в столь мрачных тонах, – предостерегающе сказал Норм.

– Но ведь это действительно так, – запротестовала Фрэн. – Мистер Майерсон видит все своими глазами и ни в какие сказочки не поверит. Правда, мистер Майерсон?

– Может быть, некоторые иллюзии мне бы сейчас не помешали, – сказал Барни, присаживаясь на металлическую скамейку у входа в барак. Пескоход, который привез его, тем временем выгружал его вещи, он безразлично смотрел на него.

– Извините, – сказала Фрэн.

– Можно закурить? – Барни достал пачку земных сигарет.

Шайны с вожделением уставились на нее, и он с чувством вины предложил им по сигарете.

– Вы прибыли в непростое время, – пояснил Норм Шайн. – У нас как раз шли дебаты. – Он посмотрел на остальных. – Поскольку вы уже житель барака, я не вижу причин, почему бы и вам не принять в них участие, в конце концов, вас это тоже касается.

– Может быть, он… – начал Тод Моррис, – ну, ты знаешь. Проболтается.

– Мы можем потребовать, чтобы он поклялся хранить тайну, – сказал Сэм Риган, а его жена Мэри кивнула. – Наша дискуссия, мистер Гейерсон…

– Майерсон, – поправил Барни.

– …касается наркотика кэн-ди, нашего старого, проверенного перемещающего средства, и его качеств в сравнении с новым, еще не опробованным средством – чуинг-зет. Мы обсуждаем, отказаться ли от кэн-ди раз и навсегда…

– Подожди, пока мы не спустимся вниз, – сказал Норм Шайн, нахмурившись.

Присев на скамейку рядом с Барни Майерсоном, Тод Моррис сказал:

– Кэн-ди пришел капут, его слишком трудно достать, он слишком дорого стоит, и я лично устал от Подружки Пэт: она слишком искусственна, слишком поверхностна и материалистатична… о, извините, это наше слово, которое означает… – Он пытался найти подходящее объяснение. – Ну, эти апартаменты, автомобили, солнечные ванны на пляже, сверхмодная одежда… какое-то время нам это доставляло удовольствие, но этого как-то нематериалистатически мало. Вы понимаете, Майерсон?

– Майерсон об этом пока понятия не имеет, – сказал Норм Шайн. – Он еще всего этого не наелся. Может быть, он захочет через это пройти.