— Не могу. Тошнит.

— Вот и хорошо. Яд вызывает тошноту; если тебя будет все время рвать, часть яда выйдет, а того, что останется, может не хватить, чтобы тебя прикончить. Ешь! Сколько сможешь. — Я набрала пригоршню снега и заставила его съесть. Руауна снова вырвало. Он дрожал. С большими усилиями мне удалось усадить его в седло. Я сняла с упряжи пару кожаных ремней и привязала рыцаря, как могла. — Надо спешить. Возможно, мы найдем, где остановиться.

— Нет! — бурно запротестовал он. — Нельзя рисковать! Нельзя останавливаться! Медро нас найдет.

А что я могла ответить? Покачала головой и пустила лошадь галопом. Возможно, весь этот побег не имел смысла. У Медро хватало шпионов, да и с помощью чар он умел многое. Оставалось лишь молиться, чтобы ни одно из его умений не помогло ему на этот раз. А еще я молилась о том, чтобы остатки яда не стали для Руауна смертельной дозой.

Наше путешествие превратилось в кошмар. Лошади слишком устали, и мы ехали сначала рысью, потом шагом, а снег валил все сильнее. Казалось, что весь мир сузился для нас в маленькое видимое впереди на дороге пространство. Вскоре лошадь Руауна начало мотать из стороны в сторону. Она готова была остановиться. Я подъехала поближе, отобрала у Руауна повод. Он был в бреду и не отвечал на мои вопросы, только бормотал бессвязно. Я огляделась. Ни одного огня вокруг. Это, конечно, ни о чем не говорило. Во-первых, поздно, ночь уже, во-вторых, в такой снегопад можно проехать рядом с домом и не заметить его. Сплошная белая пелена.

Часа через три после нашей первой остановки у Руауна начались судороги. Тогда я свернула с дороги, волоча коня за собой, добралась до опушки леса и поехала вдоль него. Здесь ветра почти не чувствовалось. Вскоре мне попалась яма в земле, видимо, оставшаяся после падения большого дерева. Земляной вал прикрывал ее от ветра, и снега на дне почти не было. Я стащила Руауна с лошади, привязала животных и собрала хвороста для костра. У Руауна в седельной сумке нашлись трутница и одеяло, и каким-то чудом мне удалось разжечь костер. Хворост оказался сырым только снаружи. Усадила Руауна ближе к огню, завернула в одеяло. Попытка снова накормить его снегом не удалась. Судороги трясли его непрерывно, зубы были плотно сжаты, он просто не мог даже рот открыть. В свете костра лицо воина стало почти неузнаваемым, борода в застывшей пене и рвоте. Зрачки сильно расширены. Казалось, что в черепе за глазами кипит живая тьма. Я снова потрогала его лоб. Горячий. Но сухой. Стоя возле костра неподалеку от дороги на Думнонию, я внезапно вспомнила разговор, который случился у меня с лекарем Грифиддом давным-давно. Говорили мы о всяких женских притираниях. «Паслен, — сказал он тогда, — а именно белена, смертельный яд, но если вы капнете его в глаза, они станут яркими. Зрачки расширятся. Также вызывает лихорадку, рвоту, галлюцинации и судороги. Ну, подумайте, миледи, за каким дьяволом женщины занимаются такими вещами? Ни один здравомыслящий человек не станет этого делать». Я тогда ответила: «Мужчинам нравятся яркие глаза, но мне-то вы зачем это говорите? Я беленой не пользуюсь. И что, она может даже убить?» Лекарь фыркнул с отвращением. «В правильной дозировке еще как может! Но неудобно. Слишком много теряется при рвоте. Яд на любителя».

Вот только любителем Мордред не был.

В ту ночь мы уже не поехали дальше. Лошади слишком устали. С другой стороны, кто нас найдет тут, на краю леса? Костер горел, я распрягла лошадей и попыталась соорудить хоть какое-нибудь убежище для Руауна.

Умер он за два часа до рассвета. Ничего не говорил и не приходил в сознание. Просто перестал дышать. Я вспомнила, что так и не поблагодарила его за спасение. Что ж, сказала я себе, это злой мир. Да вознаградит его Бог.

Я долго сидела, глядя на тело воина, потом сняла с него одеяло и закуталась сама. Ночь выдалась холодной. Но снег идти перестал. Похоронить его я не могла. Ничего же не было, ни лопаты, ни кирки, чтобы вырыть могилу. Я даже на лошадь не могла его взгромоздить. Да и ни к чему. Это обязательно привлекло бы внимание. А так, одна, в заляпанном крестьянском платье, могу сойти за жену фермера. Правда, откуда у жены фермера такая лошадь? А если и еще одна, да с мертвым телом — тут уж совсем нехорошо, обязательно заметят, запомнят, и тогда весь побег насмарку. Но нельзя же просто бросить тело здесь. Те, кого Медро пошлет на поиски, найдут, поймут, что я шла именно по этой дороге. А еще у меня совсем нет еды, и лошадей кормить нечем. Куда мне теперь? Я подвинулась к костру и, должно быть, задремала, потому что, когда я снова открыла глаза, солнце стояла низко над лесом. Снег ярко блестел, а деревья бросали на поле длинные синие тени. К северо-востоку и совсем близко в утренний воздух поднимался белый столб дыма.

Я с трудом встала, оседлала лошадь Руауна, все-таки сумела затащить тело и привязать к седлу. Оседлала свою лошадь, и поехала навстречу дыму, ведя в поводу лошадь со скорбным грузом.

Это оказалось небольшое хозяйство: сарай и два дома. Когда я въехала во двор, от сарая к одному из домов шла женщина с двумя ведрами молока. Она увидела меня, вскрикнула, выронила одно ведро, а другое прижала к себе.

— Я не опасна, — обратилась я к мужчинам, выбежавшим из сарая на крик. — Вам в хозяйстве нужна лошадь?

Я рисковала, но не слишком. В Думнонии Медро не жаловали. Он убил их короля, и никто не ждал от него ничего хорошего. Может, они обрадуются такому роскошному подарку, как лошадь Руауна, а если примут его, то уж трепаться об этом не станут.

Мужчины окружили женщину, и недоверчиво разглядывали меня. Я вдруг увидела себя их глазами: избитое лицо, красное от холода, волосы спутаны в сплошной колтун, покрыта грязью с головы до ног, но на прекрасной, хотя и замученной лошади, да еще и вторая лошадь с телом невесть кого.

Один из мужчин, наконец, решился задать вопрос:

— Э-э-э, вы из Камланна?

— Да.

Он подошел к лошади Руауна, оглядел тело. Осторожно коснулся свешивавшейся руки, убедился, что она окоченела. Снова посмотрел на