Однако их нужно сравнить с другой оценкой; ее примерно в то же время дал Завоевателю англичанин, который «видел его и одно время жил при его дворе». Вильгельм вновь предстает перед нами как «очень мудрый человек и очень могущественный, более уважаемый и сильный, чем был любой его предшественник». Но ему присущи и такие черты, как грубость, жадность, жестокость, он суровый и свирепый притеснитель. Равновесие добра и зла в этом суждении о Вильгельме подчеркнуто заключительной фразой характеристики: «В том, что мы написали о нем, есть и хорошее, и плохое».

Эти ранние рассказы о Вильгельме Завоевателе вызывают живой интерес, и важно выяснить, в какой степени их правдивость может быть подтверждена. Например, нет сомнения в том, что Вильгельм отличался той зверской жестокостью, которая была свойственна очень многим светским правителям его времени. В Англии считали, что в одном случае он совершенно безосновательно был особенно бесчувственным к человеческим страданиям. Предание гласит, что место под названием Нью-Форест было создано по его воле. Вполне возможно, что количество опустошений, которое это решение повлекло за собой, преувеличено, но нет сомнений, что население многих деревень было истреблено, а также пострадало церковное имущество. В этом лесу погибли многие члены семьи Вильгельма: примерно в 1075 году его второй сын Ричард, в 1100 году его третий сын Вильгельм и позже его внук Ричард (внебрачный сын Роберта). Авторы XII века без труда объясняли это Божьей карой за совершенные злодеяния. Еще большего осуждения заслуживают зверские наказания, которые угрожали тем, кто добывал для себя дичь, принадлежавшую королю. Рассказывая об этом, автор «Англосаксонских хроник» в порыве гнева начинает изъясняться неуклюжими стихами:

К сожалению, Вильгельм заслужил эти обвинения. Более того, закон о лесах, который стал характерной особенностью средневековой Англии, в своей основе был принесен из Нормандии. Но данный вопрос нужно рассмотреть комплексно. Вильгельм прибыл в Англию из провинции, которая в его времена, так же как и теперь, изобиловала лесами, и права герцога относительно лесов зафиксированы в грамотах XI века. В Англии и до Нормандского завоевания рукотворный королевский лес охранялся очень строго. Это было привычным явлением. Кнут сурово карал тех, кто охотился в его лесах, Эдуард Исповедник также был страстным охотником. Конечно, Завоеватель расширял площадь королевских лесов в Англии, и делал это с безжалостной жестокостью, но не он создал условия, которые сделали такие действия возможными, и не он один так поступал.

Правда, более серьезное обвинение того же рода можно было бы предъявить Вильгельму по поводу жестокости, которой отмечены многие из военных походов. Ужасы, творившиеся в 1051 году в Алансоне, повторились в 1087-м в Манте. В 1066 году движение войск Вильгельма вокруг Лондона сопровождалось полным опустошением местности. Хотя такие поступки невозможно оправдать, они не были беспричинными и бесцельными. Разграбление Алансона положило конец сопротивлению Донфрона. В 1066 году уничтожение Ромни сделало возможным бескровное занятие Дувра. Создание «мертвой зоны» вокруг Лондона можно трактовать как стратегическую меру, а в 1068 году в Эксетере, после того как он сдался, Вильгельм не позволил своим войскам грабить. Тотальное опустошение севера Англии в 1069–1070 годах было еще ужаснее и губительнее, и его невозможно оправдать даже тем критическим положением, в котором тогда находилось англо-нормандское королевство из-за угрозы со стороны Нортумбрии и Шотландии, Норвегии и Мена. Дествительно, в некоторых случаях Вильгельм бывал чудовищно жесток. Но мы не должны впадать в самодовольство, осуждая его. Он был не первым и не последним королем Англии, который опустошал сельскую местность ради охотничьих забав, а люди XII века имели мало прав для того, чтобы судить людей XI века за безжалостность на войне.

Вильгельм был запятнан кровью. Но его алчность была почти так же отвратительна, как эта кровь. О ней упоминается в большинстве рассказов о Вильгельме. Разумеется, главной жертвой была Англия. Правда, алчность Вильгельма главным образом объяснялась тем, что ему были нужны средства на оплату наемных воинов, но она была постыдна, а вызванные ею бедствия были неисчислимы. Безжалостность, с которой он выжимал из Англии деньги, должна быть положена на одну чашу весов, а на другую – эффективность системы государственного управления. Его налоги были грабительскими, взимались немилосердно и часто несправедливо:

Нет ничего удивительного в том, что составление «Книги Судного Дня» вызвало бунты, поскольку тогда Вильгельм «поступал согласно своему обыкновению, то есть брал огромные суммы денег каждый раз, когда имел для этого какой-нибудь предлог, справедливый или нет».

Однако нужно взглянуть и на оборотную сторону медали. Тот же английский автор, который живописал жестокости правления Вильгельма, затем рассказал о королевском покровительстве церкви, о великолепии торжественных приемов, на которых Вильгельм появлялся в парадном облачении, о монаршем достоинстве Вильгельма и об уважении, которое тот внушал к себе. Но главное, он поведал о хорошем порядке, который создала суровая система правления: «Никто, как бы могуществен он ни был, не смел ничего делать против его воли», и в результате «любой честный человек мог ездить по его королевству с полной пазухой золота и оставаться невредимым, и ни один человек не смел ударить [или убить?] другого». Это был сильный, не знавший жалости король. Но он не был простым тираном, который думает лишь о себе, и те, кем он управлял, тоже не считали его таким. Они сами чувствовали на себе суровость его правления, но, испытав на себе также и «благую безопасность, которую он создал в стране», эти люди предоставляли Богу судить короля за беспощадность, с которой тот подавлял беспорядки.

Это был милосердный приговор, для которого потребовалась снисходительность к чужим недостаткам, поскольку человеческий облик, который рисуют перед нами эти авторы, вызывает отвращение. Однако в Средние века считалось, что долг короля – обеспечивать своей стране сильное правосудие, и любой монарх XI века должен был иметь большие трудности со спасением своей души. Кроме того, глядя на жизненный путь Вильгельма, мы не можем не восхититься в какой-то мере – вместе с его современниками – его мужеством, решимостью, силой воли.

В судьбе Вильгельма проявилась неизбежная связь личности и власти. Его пример демонстрирует, как решимость и сила духа могут влиять на ход событий больше, чем материальные ресурсы, и как выбор цели, если быть ей неизменно верным, может в конечном счете решить исход дела. Нет сомнения, что трудное детство Вильгельма и юность, проведенная в изнурительной борьбе за выживание, стали суровой школой для его характера. Но в этом человеке была поразительная сила, которая помогла ему возвыситься от незаконнорожденного сына до полновластного государя и добиться от окружавших его суровых людей той поддержки, которая сделала возможным его успех. Только благодаря этому герцог Нормандии смог занять доминирующую позицию в устранении кризиса, охватившего западное христианство. Она позволила ему внести свой вклад в соединение судеб средневековой Англии и латинской Европы в то время, когда их государственные и религиозные структуры приобретали (частично в результате его собственных действий) черты, характерные для развитого Средневековья.