В голове у Катона звенело, однако он понял, что крики утихли. Удар в голову оглушил, и Катон не сразу заметил совсем рядом с собой лицо Квертуса. Глаза фракийца были выпучены, нижняя челюсть отвисла, а рот судорожно хватал воздух. Потом на Катона накатил приступ тошноты, голова закружилась, и глаза закрылись сами собой.

– Ему конец, – раздался откуда-то издали голос.

Катон хотел кивком дать знать, что не станет спорить с судьбой. Кто-то подхватил его под руки и поднял с земли. Голова постепенно начала проясняться, тошнота прошла, и он рискнул открыть глаза. И увидел до боли знакомое лицо, на котором застыла тревога.

– Как ты, Катон?

Катон моргнул и, с трудом шевеля языком, достаточно четко произнес:

– Макрон. Ты жив?

– Кто, я? – хохотнул Макрон, постукивая себя по голове. – Еще не изготовили оружие, которое способно пробить этот череп!

– Кто бы сомневался, – пробормотал Катон. – А что Квертус?

– Я же сказал, фракийцу конец. – Макрон показал на землю.

Катон, проследив за его рукой, увидел лежащего на боку Квертуса. Кавалерийский меч почти по рукоять вонзился в пах и, повернувшись под углом, разворотил все внутренние органы. Фракиец перекатывался с бока на бок, а под ним расплывалась огромная лужа крови. Из горла Квертуса вырывались предсмертные хрипы.

Сознание Катона мгновенно прояснилось.

– Отлично.

Он стал всматриваться в лица столпившихся вокруг людей. Некоторые фракийцы выглядели потрясенными, другие не скрывали гнев и помрачнели, когда легионеры стали скандировать имя Катона.

– Надо позаботиться о вашей ноге, господин префект, – забеспокоился Макрон. Сняв с шеи платок, он аккуратно забинтовал рану.

Катон старался сосредоточиться. Итак, с проклятым фракийцем покончено. Он победил Квертуса в честном поединке в присутствии всего гарнизона. И страшно рисковал своей жизнью, чтобы положить конец борьбе за власть в крепости. Он окинул наемников холодным расчетливым взором. Вперед вышел один из фракийцев, и Катон заморгал в изумлении, узнав центуриона Стеллана.

– Простите, господин префект.

– В чем дело?

Стеллан кивнул в сторону умирающего командира.

– Мой меч, господин префект. Хочу забрать его назад.

– Твой меч? – удивленно поднял брови Катон. – Да-да, разумеется.

Стеллан подошел ближе и, немного помявшись, перевернул Квертуса на спину и ухватился за рукоять. Упершись сапогом Квертусу в пах, Стеллан извлек меч. Из страшной раны с хлюпаньем хлынула темная, почти черная кровь. Тело фракийца напряглось, из горла вырвался последний хрип, а потом оно медленно обмякло, и глаза остекленели. Стеллан вытер с клинка кровь и, вложив меч в ножны, вытянулся перед Катоном по стойке смирно.

– К вашим услугам, господин префект.

– Скажи, почему?

– Не понял?

– Почему ты бросил мне меч?

Стеллан нахмурился.

– Квертус обозвал вас трусливым римлянином, а это неправда. Римские офицеры – не трусы. Как бы там ни было, вы имеете право умереть с мечом в руках.

– Спасибо.

Стеллан встретился взглядом с префектом и, чуть помедлив, признался:

– Для Квертуса я бы сделал то же самое.

– Для этого мерзавца? – не выдержал Макрон. – Этого ублюдка?

– Думайте о нем, что хотите, но у Квертуса было сердце воина, и он заслужил право умереть как воин.

В этот момент у передних ворот раздался звук рога, и все повернулись на сигнал тревоги, пронесшийся по крепости. Первым опомнился Катон.

– По местам! Все на стену!

– А с этими что делать? – Макрон указал на группу наемников, которые поддержали Квертуса. – Дезертиры проклятые!

– Разберемся с ними позже. А сейчас дорог каждый человек. Отправьте их по подразделениям.

– Что, и Децимуса?

Катон посмотрел на своего слугу. Под уничтожающим взглядом двух офицеров ветеран задрожал, и в душе Катона шевельнулась жалость к этому или любому другому человеку, который стал рабом своего страха. А к жалости добавилась доля сочувствия. Но страх быть разоблаченным оказался еще сильнее. Никто не должен знать, каких усилий ему стоило совершить поступки, которые с точки зрения Макрона, являются проявлением мужества.

– Отправь его ко мне на квартиру, – распорядился Катон, испытывая некоторое чувство вины.

* * *

Поднявшись на башню над главными воротами, Катон осмотрел раскинувшуюся внизу долину. Лучи восходящего солнца уже окрасили в розовый цвет вершины гор на востоке. Небо постепенно расчищалось, обещая теплый погожий день с легким ветерком. Лучшего времени для сигнального костра и не придумаешь. Дым заметят на расстоянии десяти, а то и двадцати миль. Во вражеском лагере кипела бурная деятельность. Местные воины поспешно формировали отряды и седлали пони, которых все горные племена так любят за густую шерсть. Первые отряды уже двигались ко входу в долину, по направлению к Гобанниуму. Им навстречу в сторону крепости шел небольшой отряд, который в данный момент остановился на привал у подножия холма. Катон сразу понял его назначение: долгожданное подкрепление для обороны крепости, пока основные силы будут сражаться с силурами. Кому еще здесь быть, кроме римских солдат? На мгновение сердце Катона переполнила неистовая радость, на смену которой тут же пришел ледяной ужас. Префект представил, что вскоре произойдет. Однако еще есть время предотвратить катастрофу.

Катон перебежал на другой конец площадки и, перегнувшись через перила, махнул рукой опциону, отвечавшему за сигнальный костер. Сигнальный костер представлял собой огромную железную корзину, заполненную хворостом, обильно смазанным дегтем. Рядом лежала груда сухих листьев, чтобы было больше дыма.

– Немедленно зажечь сигнальный костер!

Опцион бросился выполнять приказ, а Катон сосредоточил внимание на входе в долину. Он заклинал всех известных богов рассеять облака и отогнать дождь в это единственное утро, когда колонна подкрепления из Глевума направляется к форту. Она уже подошла слишком близко, и дым сигнального костра не предупредит своевременно о грозящей опасности. Намерения противника предельно ясные. Каратак готовит римской колонне засаду. Местные воины окружат ее со всех сторон и перебьют всех легионеров. А римляне пребывают в счастливом неведении и не подозревают, какая над ними нависла угроза. Ведь римляне уверены, что вражеская армия во главе с вождем находится далеко на севере, и главное для них – наступление, которое готовит губернатор Осторий. Очень скоро им откроется правда, но будет поздно. Сердце Катона переполнила горечь.

Правда, остается один мизерный шанс спасти колонну. Нельзя стоять сложа руки и смотреть, как зверски убивают товарищей.