Когда они подходят к переговорной, у дверей их ждет низенькая пожилая женщина с курносым, как у Беатрис, носом и голубыми глазами, как у Генри. На переносице у нее сидят толстые очки, а одета она в потертый темно-бордовый свитер и джинсы с отворотами, выглядя совершенно неуместно в стенах Букингемского дворца. Из заднего кармана торчит книга в мягкой обложке.

Мать Генри поворачивается им навстречу, и Алекс наблюдает за тем, как стремительно меняется ее выражение лица от мучительного к сдержанному, а затем – к полному нежности.

– Здравствуй, мой мальчик, – произносит она, когда Генри равняется с ней.

Зубы Генри стиснуты, но не от злости, а от страха. Алекс видит на его лице знакомое выражение: Генри гадает, не опасно ли принять ту любовь, которую ему предлагают, и отчаянно выжидает, чтобы забрать ее, несмотря ни на что. Обняв мать, он позволяет ей чмокнуть себя в щеку.

– Мама, это Алекс, – говорит Генри, а затем добавляет, словно это неочевидно: – Мой парень.

Она поворачивается к Алексу, который не знает, чего ожидать. Но Кэтрин просто притягивает его к себе и тоже целует в щеку.

– Моя Би рассказала о том, что ты сделал ради моего сына, – говорит она, пронзая его взглядом. – Спасибо.

Би стоит позади нее. Она выглядит уставшей, но сосредоточенной, и Алекс может только представить тот разговор-исповедь, с которым она пришла к матери еще до того, как они добрались до дворца. Когда вся их маленькая компания воссоединяется в коридоре, Кэтрин смотрит Захре прямо в глаза, и Алекс чувствует, что они не могли оказаться в более надежных руках. Он лишь гадает, собиралась ли она возвращаться в строй.

– Что ты намерена ей сказать? – спрашивает Генри у матери.

Она вздыхает, поправляя очки.

– Что ж, старушка не слишком подвержена эмоциям, поэтому, полагаю, я постараюсь предложить ей политическую стратегию.

Генри моргает.

– Прости… о чем ты?

– Я говорю о том, что намерена побороться, – отвечает она прямо и ясно. – Ты хочешь рассказать всем правду, не так ли?

– Я… да, мам. – Искорка надежды сверкает в его глазах. – Хочу.

– В таком случае мы можем попытаться.

Они занимают свои места вокруг длинного резного стола в зале заседаний, в нервном молчании ожидая прибытия королевы. Филипп уже там, и вид у него такой, словно он вот-вот перекусит себе язык, а сам Генри никак не может перестать теребить свой галстук.

Королева Мэри скользящей походкой входит в комнату в сланцево-сером костюме и с каменным выражением лица. Ее седые короткостриженые волосы идеально уложены по обе стороны от лица. Алекс поражен тем, насколько она высока, насколько ровна ее осанка и тонки очертания лица в ее восемьдесят с небольшим. Королеву нельзя назвать красавицей, но ее проницательные глаза, угловатые черты лица и тяжелые хмурые морщины вокруг рта могут многое рассказать.

Температура в комнате тут же падает, когда она занимает свое место во главе стола. Взяв с середины стола чайник, королевский слуга наливает напиток в чашку из безупречного фарфора. В комнате повисает тишина, пока королева с холодной размеренностью готовит свой чай, заставляя всех ждать. Молоко, налитое слегка дрожащей старческой рукой. Первый кубик сахара, аккуратно подобранный крошечными серебряными щипцами. Второй кубик.

Алекс закашливается. Шаан бросает на него быстрый взгляд. Би поджимает губы.

– Ранее в этом году мне уже наносили визит, – произносит королева. Она поднимает чайную ложечку и медленно помешивает ею чай. – Это был председатель КНР. Прощу прощения, не могу вспомнить его имени. Но он рассказывал мне самую захватывающую историю о том, как современные технологии развиваются в разных частях мира. Вы знали, что фотографы могут сделать так, что самые диковинные вещи будут казаться реальными? При помощи обычной… программы, кажется? Компьютер. Любая невероятная ложь в наше время может быть воплощена в реальность. Глаза человека едва ли заметят разницу.

В комнате воцаряется гробовая тишина. Слышен только звук чайной ложки, скребущей по дну королевской чашки.

– Боюсь, я слишком стара, чтобы понимать, как все это работает, – продолжает она, – но мне говорили, что любая ложь может быть сфабрикована и распространена. Кто-то мог… создать файлы, которые никогда не существовали, и разместить их в свободном доступе. Ничего из этого не было подлинным. Самые вопиющие доказательства запросто могут быть развенчаны и опровергнуты.

С нежным звоном столового серебра о фарфор она опускает ложечку на блюдце и наконец смотрит на Генри.

– Мне любопытно, Генри. Как ты думаешь, имеет ли все это какое-то отношение к этим непристойным сообщениям?

Вот оно, прямо перед ним. Предложение. Продолжай все игнорировать. Притворись, что это ложь. Покончи с этим.

Генри стискивает зубы.

– Это правда, – отвечает он. – Абсолютно все.

Лицо королевы сменяет сразу несколько выражений, остановившись на лаконично нахмуренных бровях – таких, будто она обнаруживает что-то мерзкое, прилипшее к подошвам ее туфель.

– Прекрасно. В таком случае. – Ее взгляд обращается к Алексу. – Александр. Знай я, что ты замешан в связи с моим внуком, я бы настояла на более официальной первой встрече.

– Бабу…

– Помолчи, Генри, дорогуша.

Затем вмешивается Кэтрин:

– Мама…

Королева поднимает одну из своих сморщенных рук вверх, чтобы заставить ее замолчать.

– Я полагала, что мы испытали достаточно унижения от прессы, когда Беатрис столкнулась со своей маленькой проблемкой. И несколько лет назад я дала тебе ясно понять, Генри, что если ты поведешь себя противоестественно, то будут приняты соответствующие меры. Так почему же ты решил свести на нет всю ту огромную работу, что я проделала, чтобы сохранить положение короны? Это выше моего понимания. И почему ты, судя по всему, намерен помешать моим попыткам восстановить его, требуя, чтобы я устраивала переговоры с какими-то… мальчишками… – Тут в ее голосе раздается мерзкая нотка, в которой Алекс слышит мнение обо всем, начиная с его расы, заканчивая ориентацией. – Когда тебе было сказано ожидать приказаний, это для меня воистину загадка. Очевидно, ты потерял рассудок. Моя позиция неизменна, дорогой. Твоя роль в этой семье заключается в том, чтобы увековечить нашу родословную и поддерживать имидж монархии как образца британского совершенства. Я попросту не могу допустить ничего иного.

Генри опускает глаза, рассеянным взглядом всматриваясь в узор стола, и Алекс буквально может ощутить энергию, поднимающуюся в груди Кэтрин по другую сторону стола. То ответ на его собственную ярость. Принцесса, убежавшая с Джеймсом Бондом, убеждающая своих детей вернуть все то, что украла ее страна, стоит перед выбором.

– Мама, – ровным голосом произносит она, – а тебе не кажется, что нам следует хотя бы обсудить иные варианты?