Анжела была во главе ангелов, что стояли у особого стола с кандалами и самодельной железной печи, в которой горел огонь.

Она холодно и с отвращением посмотрела на меня и кивнула одному из своих братьев:

— Клеймить. Используйте клеймо «Допроса».

— Желаете поставить клеймо на бедре?

— Нет. На лопатке, в области сердца. Так мы быстрее сможем докопаться до её души, чтобы потом сделать её своим посредником. И если этот гадкий демон Себастьян жив, мы сможем пустить её в ход, как смертельное оружие.

— Делайте со мной, что хотите, но я никогда не встану на вашу сторону и не буду марионеткой в ваших руках, — с ненавистью я оглядела каждого из присутствующих ангелов.

Двуликая и лживая дева-ангел смерила меня противным грубым взглядом и кивнула своему брату:

— Приступайте сейчас и привяжите её туже. Глупые грешники привыкли бежать, а не принимать свою судьбу, как должное наказание и благословение.

Меня тут же бросили на стол, как мёртвую тушу свиньи, которую готовились выпотрошить, закрепив мои руки и ноги кандалами и обвязав цепями мои спину и бёдра, дабы я не могла сдвинуться с места ни на миг.

Я же вобрала в себя как можно больше терпения, дабы выдержать то, что они сделают со мной.

И поверьте, мне было, что терпеть.

Ангел-палач грубо разорвал мою одежду, открывая вид на мои лопатки. Он провёл по ним своими пальцами, горячими из-за жара печи и такими противными на ощупь что я содрогнулась от отвращения.

Я пыталась кричать и вырываться, ругать их и плеваться в них, но Анжела лично засунула мне в рот кляп и повязала мне голову так, чтобы я не смогла избавиться от своей затычки так скоро.

Далее последовало то, от чего мне пришлось закричать ещё громче, едва ли не взреветь, словно раненный в самое нутро зверь, а всему моему телу начать извиваться чёртовом столе и биться в конвульсиях и судорогах.

Весь этот треклятый процесс нанесения клейма, словно заставил меня пережить вновь самые ужасные и болезненные моменты моей жизни.

Раскалённую добела тавро с эмблемой двух извивающихся вместе змей поднесли к моей спине. Я чувствовала её палящий жар, и это заставило меня застыть от некого ужаса.

Мне было плевать, будет ли у меня на теле ещё одна памятка о моих пытках. Я боялась именно последствий от этого клейма.

Что станет со мной в тот момент, когда эта метка обожжёт мою кожу и плоть и останется на теле вечным следом? Стану ли я послушной марионеткой в руках ангелов или всё же мне хватит сил противостоять их чёртовым трюкам и выбраться отсюда?

Я не желала сдаваться тем, с кем уже столько времени веду борьбу и кому жажду, наконец, отомстить.

Однако как бы я ни пыталась сопротивляться сквозь боль, крики отчаянья и слёзы, клеймо делало своё дело, постепенно впуская ангелов в мою душу и разум и позволяя им вновь пробуждать то, что было уже давно мной похоронено и забыто.

— Всё готово, сестра Анжела, — отрапортовал палач, отходя от стола, дабы дать доступ к моему телу этой главной нахальной дряни.

Её холодная гладкая рука легла на свежую кровоточащую рану от клейма.

И тут я почувствовала, как будто огромный и резкий воздушный толчок прошёл сквозь меня и расплылся огромной волной по моему телу. Сначала прохладной и приятной, но потом переползающей в жуткую боль в голове из-за нахлынувших воспоминаний…

Снова лица отца и матери и старшей сестры, вся моя жизнь подле и после них…

То, как мой отец вёл записи, и мама училась у служанок заваривать для него чай. Как сестра играла на фортепьяно и флейте и учила этому меня, как я бегала по коридорам и тайным ходам для прислуги, играя в прятки со слугами, которые были мне любимыми няньками в тот день и всегда учили меня всему хорошему… Как приезжал Генри и мы с сестрой играли с ними в саду, пока наши отцы о чём-то беседовали, а матушки звонко смеялись и гонялись за нами…

Как… Кто-то вечно заглядывал в мою комнату через окно или щель в двери… Те самые глаза… Как у Анжелы… И порой проскальзывали красные, более яркие, чем у Себастьяна, и… Как иногда меня ловил падающую с деревьев тот, кого я не видела.

А я считала, что просто росла ловкой девчонкой… Как порой я молилась у великого креста всей семьёй и замечала, как какой-то служка взглядом упрекал меня за то, что я вовсе не молилась…

А потом… Тот самый пожар в поместье, и Грелль с Анжелой внутри кабинета отца… Его документы они хватают в руки, но понимают, что видят фальшивку…

Я и Анжела видели всё… Всё, что я пережила за свою короткую проклятую жизнь.

Мои глаза постепенно наполнялись слезами, а сама я вновь осознавала, что всё своё детство росла в обмане.

Однако меня по-настоящему все любили и пытались защитить от неизбежного.

Родители… Сестра… Они знали, чем всё могло для них закончиться, если они так и не исполнят свою часть сделки с Михаэлем. Как, впрочем, и то, что произойдёт, если я не достанусь ангелам.

Я была виной всему тому, что произошло с моей семьёй. Я и сам Сатана, что решил воспользоваться лазейкой и зачать ту, что в будущем способна стать его главным оружием.

— Хватит! Хватит! ХВАТИТ! — я кричала и билась в истерике и слезах, отчаянно желая, чтобы эта пытка закончилась, но, увы.

Анжела не прекращала. Она тщательно и долго изучала в моей душе и памяти ВСЁ, что я знала, помнила и даже не помнила или не желала помнить.

С каждой секундой я рыдала и дёргалась так, словно уже принимала роды и пыталась не дать родиться чаду от нелюбимого, желая задушить его мышцами собственного лона.

Треклятая женщина-ангел злобно прорычала:

— О, нет, наивная дура, так просто я тебя не отпущу! Я каждый день буду мучить тебя этой процедурой, до тех пор, пока ты не станешь послушной марионеткой в руках Господа Бога. И так будет продолжаться до того момента, пока ты не возненавидишь своего любимого демона, на чьём прахе ты будешь танцевать до тех пор, пока я не скажу остановиться.

— Тебе придётся убить меня! Потому что я никогда не предам его! — продолжала кричать сквозь рыдания я. — Да я скорее сама себя убью, чем позволю тебе использовать меня, словно оружие против него!

— Боюсь, к этому времени я