Тирант молчал. Эстефания тряхнула его за плечо:

— Вы будете безмолвны и послушны, а в нужный момент — отважны и решительны.

Он уставился на нее, приоткрыв рот, точно глупец.

— Клянитесь же! — повторила она грозно.

И он полушепотом отозвался:

— Клянусь…

* * *

Второй день турнира прошел в поединках между группами рыцарей и в единоборствах. Тирант несколько раз выходил победителем, но выглядел он бледным и сражался неохотно. Поэтому его ни разу не увенчали славой. В четвертый раз он даже упал с коня, однако не навзничь и не ничком, но лишь коснувшись земли левой рукой. И Сивилла, которая исполняла на этом турнире роль судьи, приговорила Тиранта к обнажению провинившейся руки, так что с нее сняли наручи и оторвали рукав.

Потом севастократор больше не сражался и при первой же возможности ушел к себе. Он забрался под покрывала, потому что его всего трясло. Он не мог сказать, отчего это с ним случилось — от страха перед тем, что обещала Эстефания, или от болезни, которая в неурочный час зачем-то к нему вернулась.

Несчастным и лязгающим зубами Эстефания и обнаружила его, когда стемнело. Она гневно уставилась на севастократора.

— Я не верю собственным глазам! — вскричала Эстефания. — И это — победитель турок на суше и на море?

— Вероятно, — пробормотал Тирант.

— Советую вам вспомнить об этом, — грозным тоном приказала Эстефания. — Потому что сейчас самое лучшее время для подобных воспоминаний.

— Хорошо.

Она уселась рядом с ним на постель и положила ладонь на его пылающий лоб.

— Вспомнили? — осведомилась она после небольшой паузы.

— Да… — не совсем уверенно ответил он.

— Хорошо. Теперь вставайте и идите со мной. Только не надевайте обувь, чтобы не шуметь.

Тирант набросил плащ и вместе с Эстефанией выбрался из своих покоев. Она провела его наверх и, таясь за портьерами, вошла в апартаменты принцессы.

Кармезина купалась в ванне, но услышала шаги и подала голос.

— Это я, ваша дорогая Эстефания, — отозвалась герцогиня Македонская, — Я помогу вам вытереться после купания и умащу вас благовониями, чтобы ваша кожа была гладкой и хорошо пахла, — ведь Тиранту это понравится!

Тирант так и обмер, когда Эстефания произнесла его имя, да еще так запросто.

Кармезина в ванне плеснула водой и сказала:

— Меньше всего я сейчас думаю о Тиранте. Мне он надоел. Ходит со своей бретонской физиономией и глядит так, словно у него болит нога или нарвало под мышкой. Спросишь его, бывало: «Отчего вы так печальны, севастократор?» А он отвечает: «Вам хорошо известна причина моей грусти, коль скоро вы и есть эта самая причина».

— И что же тут скверного? — спросила Эстефания (а сама тем временем сделала Тиранту знак забираться в большой сундук с одеждой, который был установлен в соседней, гардеробной, комнате рядом с ванной). — По-моему, он чрезвычайно изящно выразил свои чувства к вам.

Тирант проскользнул за спиной Эстефании в гардеробную и залез в этот сундук. Там было довольно много всякой нижней одежды и простынь для обтирания, но оставалось еще место и для человека. Поэтому севастократор без труда устроился поверх тонких полотен и вытянул ноги. Он не стал закрывать крышку, нарочно оставив небольшую щелку, — чтобы подсматривать за Кармезиной, а также и для того, чтобы иметь доступ к воздуху.

Насчет последнего его предупредила Эстефания.

«Смотрите, — поучала она Тиранта шепотом, пока они поднимались, — не вздумайте перепугаться и захлопнуть крышку сундука. Не слишком-то приятно будет обнаружить ваш разлагающийся труп в сундуке с тонким нижним бельем. А это произойдет, если вы задохнетесь».

Лежа в сундуке, Тирант пока что не видел Кармезину, зато хорошо слышал ее голос, равно как и голос Эстефании.

— Любовь заставляет Тиранта страдать, — говорила верная Эстефания. — Она — причина всех его недугов.

— Ну да, очень мне приятно ощущать себя нарывом под мышкой, — возразила принцесса. — У меня всякое чувство к нему пропадает, когда я думаю о том, как он ко мне относится.

Принцесса снова плеснула водой. Ванна, в которой она купалась, была привезена во дворец из полуразрушенной виллы, одной из многих возведенных в языческие времена жившими здесь богачами. Это была большая мраморная лохань, снаружи украшенная барельефом в виде морских полубогинь с завивающимися пухлыми рыбьими хвостами, но с женскими телами, немного грубыми. Они резвились среди кудрявых волн и трубили в раковины, а еще среди них плавало несколько подобных им существ с мужскими телами.

Когда принцесса говорила о любви Тиранта, Эстефания встретилась взглядом с одной из полубогинь и внезапно поняла, что той все известно. Эстефания поскорее закрыла ей рот своей коленкой, но полубогиня укусила ее, и Эстефания отошла, едва не плача.

Между тем Кармезина выбралась из ванны и направилась в гардеробную, оставляя мокрые следы.

Опомнившись, Эстефания быстро проскочила в гардеробную первой и вынула из сундука льняную простыню, чтобы закутать принцессу. Когда она подняла крышку, перед ней предстал Тирант, лежащий на боку, вытянувшись и прижав руки к груди. Вид у него был несчастный.

Эстефания покачала головой и поскорее прикрыла севастократора.

— Как вы хороши, моя госпожа! — воскликнула Эстефания, поворачиваясь к обнаженной принцессе. Она набросила простыню на плечи Кармезины, но не стала заворачивать, а вместо этого принялась водить пальцами по телу своей царственной подруги. — Если бы здесь находился Тирант, — приговаривала при этом Эстефания (а принцесса медленно краснела), — он бы сказал: «Вот то, ради чего я отказался бы от своего места в раю!» Здравствуйте, волосы сеньоры принцессы! Не скучно ли вам оттого, что лишь гребешок ласкает ваши прядки, проникая между волос? Не хотелось бы вам, чтобы чьи-нибудь сильные руки пропускали вас между пальцами? Молчите, глупые волосы! Не отвечаете вы на мой вопрос! Хорошо же…

Тут Эстефания поцеловала висок Кармезины и продолжила:

— Здравствуйте, глазки сеньоры принцессы, здравствуйте, ресницы и брови, и вы, виски, и ты, таинственный лоб, хранилище никому не доступных мыслей! Если бы вас поцеловал Тирант, вы бы улыбались, но я — всего лишь бедная Эстефания и не могу вызвать у вас ничего, кроме скуки. А кто это здесь? Алебастровые груди! Вот чему завидует бедная Эстефания — у меня грудь куда меньше и не такая округлая.

— Довольно, — принцесса оттолкнула подругу, — я хочу спать. Что это на вас нашло?

— Я думала о Диафебе, о той веселой ночи в замке Малвеи и о любви, — ответила Эстефания, лукаво улыбаясь.

— Ну так и ступайте к Диафебу, — отозвалась Кармезина. — Ступайте и оставьте свою Кармезину замерзать в одиночестве. Скоро вы станете его супругой не только перед Богом, но и перед людьми, и тогда мне придется искать себе другую подругу, чтобы делить с ней постель.