— Ты его видел?

— Кого? Сульга? — Он взял корзину и двинулся по берегу. — Конечно. Видел несколько раз, в Доршате. — Симон оглянулся: коза медленно брела следом, явно улучая момент, чтобы поддать рогами. — Слушай, Нята, как ты управляешься с такой вредной животиной?

Ближе к вечеру заявился Смили, шумный, довольный чем-то, с мешком в руке. Кориль удивилась, что муж пришел раньше обычного, и поспешно вышла на крыльцо, держа на руках малыша. Симон во дворе колол дрова, легко орудуя тяжелым топором, Нята подбирала поленья и складывала под навесом.

— Я думала, ты до вечера будешь забор чинить. — Кориль сошла со ступенек и отпустила Нимура. — Что это ты принес? Откуда?

Смили довольно засмеялся и вытряхнул из мешка прямо на землю кучу мокрого тряпья.

— На берегу собрал. Пару дней назад выше по течению паром сорвался. — Смили поднял мокрую тяжелую ткань, выкрутил, отжимая мутную воду, расправил. Это оказался плащ, разодранный почти напополам. — Как раз гроза была, волны по реке ходили с наш дом, не меньше. Не знаю уж, как пассажиры паромщика уломали пересекать реку в такую погоду? Заплатили, верно, немало… А может, надеялись, что проскочат… Буря-то их как раз на середине реки и застала. Ну и вот… — Он бросил плащ на крыльцо, пошарил в груде вещей и вытащил сапог. — Паром-то сорвало, да о берег и разбило. Там, за деревней, два трупа на отмель вынесло. Народу-то много потонуло небось… Сколько их там на пароме-то было — никто не знает. И барахло на берег выкинуло. Да уж, нахлебались водички, дурачье… И куда торопились?

Смили покопался в тряпье и вытащил еще один плащ, темно-серый, с черной узорчатой каймой по низу.

— Ишь, какая шерсть хорошая. — Кориль пощупала мокрую ткань. — Дорогая, верно.

Симон воткнул топор в чурбак и подошел ближе.

— Воинский плащ норлоков Серого Замка. — Он посмотрел на черную кайму. — Это их узор.

— Ну и что? — Смили бросил плащ на перила крыльца, — Хозяин-то, поди, на дне реки. А нам все пригодится. — Он искоса быстро взглянул на Симона. — Мы люди небогатые.

Кориль наклонилась над кучей, перебирая мокрые вещи. Смили вытер ладони о штаны:

— Ладно, мне еще работу закончить надо. Приду сегодня поздно. Развесь-ка все, пусть просохнет хорошенько, — велел он жене. — Нята! Собери на кухне перекусить да молока принеси из погреба.

Смили вразвалку поднялся по ступенькам и скрылся в доме.

Симон проводил его взглядом, остановил Няту и взял у нее из рук глиняный холодный кувшин.

— Помоги-ка лучше матери, — проговорил он. — А молоко отцу я сам отнесу. Я как раз с ним потолковать хотел…

И он направился к крыльцу.

Кориль высунулась в окно. Возле развешанного мокрого белья стояла коза и задумчиво обнюхивала рукав рубахи.

— Нята! — с досадой крикнула Кориль. — Отгони козу! Ты что, не видишь, эта скотина опять жует белье! Привяжи ее!

Женщина проследила, как Нята привязала козу, и вздохнула.

— Неумеха, — пробормотала она.

— Ну перестань. — Симон сел к столу и налил чаю, заваренного с листьями мяты. — Не такая уж она и неумеха.

Кориль положила перед ним буханку свежего хлеба, испеченного с сушеной черной смородиной, придвинула тарелку с соленым маслом и ломтями мягкого деревенского сыра.

— Не знаю, Симон. Какая-то она… Кориль замялась, подбирая слова. — Мы относимся к ней, как к родной, ты же видишь. С той самой поры, как взяли ее совсем малюткой. — Она машинально передвинула тарелки. — Ну, ты помнишь, у нас со Смили долго не было своих детей… я думала — по моей вине. Я боялась, кто захочет жить с бесплодной женщиной? — Сестра говорила, не глядя на брата. — Мужчинам нужны сыновья. Потому и обрадовалась подкидышу. Ты же знаешь, есть такое поверье: если бездетная семья возьмет в дом подкидыша, то обязательно пойдут свои дети. Так все и получилось, через год после того, как подбросили Няту, родился Гретчен, а потом двойняшки Эшер и Юмас, через два года — Ронти, следом за ним — Нимур.

Кориль поглядела в окно: Нята, подоткнув серую выцветшую юбку, мыла крыльцо.

— Смили никакого различия между детьми не делает, любит ее как родную дочь, — добавила она с гордостью, не замечая, как похолодели глаза брата. — Хотя, по правде сказать, пользы от нее мало. Бестолковая, несмышленая… С малышами помогает да козу пасет.

— Ну и пусть пасет.

— Симон, ей уже пятнадцать лет! — с досадой проговорила сестра. — А ума у нее меньше, чем у десятилетней.

— Кориль, она просто немного не похожа на остальных, вот и все, — мягко сказал Симон.

— Да уж… Только кто ее возьмет замуж, такую?

Симон нахмурился.

— Что, уже есть кто-то на примете? — недовольно поинтересовался он.

Сестра затрясла головой:

— В нашей деревне ей жениха не найти. Парни на нее не больно-то смотрят.

— Вот и хорошо, — с облегчением проговорил Симон.

— Что ж тут хорошего, если девица в пятнадцать лет сидит у родителей на шее? — кисло спросила Кориль.

Симон задумался, глядя в окно. Сестра просеивала муку на лепешки, малыш ползал у ее ног, зажав в кулачке ложку.

— Я вот что думаю, — он похрустел пальцами — дурная привычка, за которую его постоянно ругала жена. — Сидит на шее, да… Может быть, мне забрать ее в Доршату? Пусть поживет у нас. Дом большой, а дети, сама знаешь, выросли, отдельно живут.

Кориль помолчала.

— Симон, она мне дома нужна. — Голос сестры звучал недовольно. — Я через два месяца рожу, кто будет глядеть за Нимуром? Няньку нанимать? А Нята будет в Доршате развлекаться? Конечно, там у вас жизнь-то богатая… ты говорил, у тебя и прислуга есть? Небось жена твоя и палец о палец не ударит?

Симон снова похрустел пальцами.

— Хорошо, — вздохнул он. — Тогда на следующий год. Я приеду летом, Нимур уже подрастет…

Кориль повела плечом. Ей было досадно, что брат так привязан к девочке. Уж лучше бы на этом месте оказался кто-нибудь из сыновей!

— Ты же сама говоришь — Нята для вас обуза, замуж ей здесь не выйти, — уговаривал Симон. — Так что же?

— Пожалуй, — неохотно проговорила Кориль. — Конечно, твои-то сыновья уж взрослые… Как они? — спросила она, помолчав. — Ты говорил, старший продолжает семейное дело? Выучился на лекаря?

— А? Ну да, — поспешно сказал Симон. — Выучился, конечно. Хорошее ремесло, не хуже других. Так как насчет Няты? Посоветуйся со Смили, само собой, — добавил он.

— Да согласится он, — недовольно проговорила сестра. — «Одним ртом меньше» — вот что он скажет.

С утра Кориль отправила Няту на речку, велела начистить хорошенько крупным песком кухонную утварь: тарелки, кастрюли, сковородки. Медная посуда в небогатой деревне считалась роскошью, и Кориль очень гордилась подарками брата. Симон захватил пару кастрюль и пошел вместе с девочкой.