Вероятно, самые серьезные, хотя и редко выражаемые опасения у некоторых исторически подкованных экономистов в МВФ и Всемирном банке вызывает тот факт, что, какой бы успешной ни была в прошлом промышленная политика, она, как правило, приводила к хроническому активному сальдо в торговом балансе. А это, в свою очередь, приводило к разрушительному дисбалансу в мировой экономике. Великобритания в XIX в., США в первые две трети XX в., а также Германия и Япония с конца XX в. по сей день сталкиваются с крупным устойчивым положительным сальдо в торговом балансе и по текущим счетам, после того как стали ведущими индустриальными державами. Многие подозревают, что Китай сейчас движется в том же направлении.

Но как бы мрачной ни выглядела такая историческая закономерность, между промышленной политикой и активным сальдо торгового баланса не существует необратимой связи. На ранних стадиях развития страны чаще испытывают дефицит торгового баланса из-за необходимости оплачивать покупку импортных технологий, которыми они еще не овладели. Южная Корея, например, первый раз получила активное сальдо торгового баланса только в 1977 г., а в устойчивой форме не имела его до конца 1980-х.

Проблема перехода к грабительской торговле с положительным сальдо по текущим счетам становится вопросом политического выбора после того, как развитие обрабатывающей промышленности набрало ход. Страны предпочитают иметь активное сальдо, в типичном случае сохраняя контроль над торговлей дольше, чем это необходимо, или же ограничивая внутреннее потребление, скажем, за счет сокращения импорта потребительских товаров.

Хотя и соблазнительно сегодня отказывать развивающимся государствам в праве на защиту их «молодой промышленности» из-за эгоистичного поведения этих государств в прошлом, но такой подход нельзя считать ни справедливым, ни логичным. Бедные страны должны иметь доступ к тем же инструментам экономического развития, что и ныне богатые страны в прошлом.

Если экспортная дисциплина в промышленности, поддержание конкуренции на внутреннем рынке и выбраковка неудачников лучше всего подходят для волшебного рецепта экономического развитии, то следует, однако, предупредить – волшебство это скоротечно.

Даже если оставить в стороне такую глобальную проблему, как активное сальдо во внешней торговле, те развивающиеся страны, которые смогли использовать политику поддержки «молодой промышленности», чтобы войти в ряды богатых государств, обнаруживают, что та же самая политика приносит новые внутренние проблемы, пусть это уже будут проблемы богатой (более богатой) страны. Примером тому японские яблоки по $ 5 за штуку – окончательный результат проводимой в стране стратегии поддержки высокодоходного, но теперь чрезмерно защищенного семейного фермерства.

Как в промышленности, так и в сельском хозяйстве, нужно и подобрать правильное лекарство для излечения бедной страны от нищеты, и вовремя отказаться от него, когда недуг уже излечен.

Давайте рассмотрим вкратце некоторые трудности, с которыми пришлось столкнуться государствам Северо-Восточной Азии вследствие (или зачастую вопреки) их быстрого перехода к передовой обрабатывающей промышленности.

Во-первых, обрабатывающая промышленность играет в экономическом развитии особую, но все же не единственную роль. В конце 1970-х Япония сделалась самым эффективным производителем стали в мире и обладала восемью крупнейшими металлургическими заводами среди стран, входивших в ОЭСР. На Японию приходилась половина всех индустриальных роботов на земле, а ее фирмы получали больше патентов США, чем все западноевропейские страны, вместе взятые{379}.

Но сейчас, после 20 лет повторяющихся рецессий и стагнаций, Япония предстает скорее несчастной, пусть и богатой страной. Путешествуя по Японии в 2010 г., я много раз спрашивал себя, как мир мог испытывать страх перед ее экономической гегемонией и рассуждать на тему грядущей «японской эры». Однако, как выясняется, взрастив, благодаря своей эффективной промышленной политике, целый легион транснациональных корпораций мирового уровня, большинство из которых по-прежнему процветают, Япония оставила за бортом свои мелкие промышленные фирмы и сферу услуг. Сногсшибательный прогресс послевоенной Японии в крупных отраслях обрабатывающей промышленности привел к резкому дисбалансу в домашней экономике – неведомому ни одной богатой стране. Так, в конце 1980-х гг. она обошла в машиностроении даже США, долговременного лидера в этой отрасли, но настолько отстала в сферах услуг и сельского хозяйства (последнее оставалось высокоурожайным, но продуктивность его значительно снизилась из-за непропорционального роста фермерских доходов), что уступила здесь не только Соединенным Штатам, но и Европе{380}.

На микроуровне, с одной стороны, Nissan в 1990 г., когда Токийскую фондовую биржу постиг крах, производил 40 автомобилей на человека в год, а Ford – 17{381}. С другой стороны, в сфере обслуживания крайне неэффективная оптовая торговля, чей объем превышал объем розничных продаж в четыре раза, в то время как в США или Великобритании эта пропорция составляла 1:2, ударила по потребителям, поднимая розничные цены все выше и выше. Подобная неэффективность прослеживалась повсюду в сфере услуг – от авиакомпаний до туризма.

Билл Эммотт в своей книге «И садится солнце» (The Sun Also Sets), написанной в 1989 г., так отозвался о хваленых японских служащих: «Эти, как их здесь называют, сарариманы действительно перерабатывают, но обычно лишь потому, что чрезвычайно заинтересованы в сверхурочных или же из-за давления коллег, а то и просто по инерции. Они способны потратить десять часов на то, что другим удается сделать за семь или восемь. В офисе у многих из них стоит на полке открытая бутылка виски Suntory, или же они смотрят бейсбольный турнир по телевизору»{382}.

Есть предел тому, чего может достичь промышленная политика. В течение нескольких десятилетий MITI Японии превосходно организовывало конкурентную, в высшей степени прозрачную борьбу за промышленные лицензии, регулируя допуск различных фирм с целью сочетания протекции и конкуренции и принуждая компании к модернизации их оборудования. Но как только Япония перестала быть догоняющим игроком и двинулась к технологиям следующего поколения, эту работу оказалось выполнить сложнее. Например, в начале 1980-х гг. попытка MITI продвинуть Японию на передовые рубежи биотехнологии{383} вышла менее удачной, чем в свое время атаки японских, корейских и тайваньских производителей на полупроводниковую отрасль. К тому моменту в Соединенных Штатах уже хорошо научились распознавать приемы, которыми японцы пользовались для достижения успеха.