Отойдя подальше от горящей машины, Бринк протер слезившиеся от едкого дыма глаза, взял за лямку в одну руку рюкзак, в другую — автомат. Вокруг царил хаос. На дороге лежали тела убитых, из леска выбирались оставшиеся в живых солдаты. Стоявший примерно в пятнадцати метрах от Бринка грузовик был охвачен огнем. Брезентовое покрытие кузова уже полностью выгорело. Так что никто не обратил на него внимания, когда он, пошатываясь, подошел к Аликс и Кирну.

Они как раз поднимались на ноги, выбираясь из кювета. Кирн держал девушку за руку. Он помог ей сесть, затем сам опустился на землю рядом с ней — слишком близко, отметил про себя Бринк, хотя вслух ничего не сказал — и что-то зашептал ей на ухо. Другой немец, тот самый мотоциклист, лежал на дороге вниз лицом.

Бринк знал, что ему следует делать. Положив рюкзак и автомат на небольшой травянистый пригорок, он без слов склонился над раненым фельдфебелем.

Опустившись на колени, он перевернул раненого на спину и принялся расстегивать пуговицы тяжелого кожаного плаща, а затем мундира. Рубашка фельдфебеля была вся пропитана кровью, отчего казалось, будто ее выкрасили ярко-красной краской. Бринк разорвал ее и распахнул на уровне поясного ремня.

— Was machst du?[37]— раздался за его спиной чей-то голос. Бринк обернулся. Конечно, это был Кирн.

— Сходи поищи где-нибудь бинт и перевязочную материю, — ответил Бринк по-французски, отвернувшись от Кирна, и посмотрел на раненого. — Быстрее! Поторопись!

Найдя сухую часть рубашки, Бринк оторвал ее и, скомкав оторванный лоскут, прижал его к ране.

— Некого отвозить, штурмбаннфюрер, — произнес Зильман. Волленштейн оторвал взгляд от рабочего стола и посмотрел на ряды горелок и мензурки над ними, в которых кипела сероватая жидкость. Запах напомнил ему Заксенхаузен и водянистую бурду, пародию на суп, которую там варили для евреев.

— Вы слышите меня?

— Слышу, — ответил Волленштейн, разглядывая бутыль, стоявшую на скамье напротив верстака. Жидкость в ней выкипела до линии, проведенной почти возле самого дна.

— Я оставил двух наших раненых. Солдаты пообещали, что присмотрят за ними. Что касается тех французов, что находились в церкви, то живых вытащили из-под развалин всего несколько человек. Остальные… — Зильман не договорил. — А тех, которых вы велели мне поискать в жандармерии, я не нашел. Они исчезли, штурмбаннфюрер.

— Куда? Куда они делись? — спросил Волленштейн, так ни разу и не взглянув на Зильмана.

— Просто исчезли, штурмбаннфюрер. Всей улицы, всех домов на ней, в том числе и здания жандармерии, больше нет. Там не осталось ничего, кроме руин, — произнес Зильман.

Волленштейн потянулся за записной книжкой в зеленой обложке, открыл ее и, пролистав, изучил сделанные почерком Ниммиха записи, чтобы в последний раз проверить цифры. Затем устало потер виски.

— Это не все, — добавил Зильман.

— Я знаю. Пфафф мертв.

— Нет, не только Пфафф.

Волленштейн наконец повернулся к двери, возле которой стоял Зильман.

— Солдаты вытащили из церкви тела, но среди них не оказалось сотрудника крипо с изувеченной рукой, о котором вы говорили. Либо он остался под обломками, либо успел скрыться.

Если повезло и ему и мне, подумал Волленштейн, этот парень из крипо жив.

Хуже то, что слова полицейского о якобы готовящемся десанте врага оказались полной чушью. Волленштейн бросился готовить к вылету «мессершмитт-110» и «юнкерс», на рассвете заставил летчиков занять места в пилотских кабинах, но так и не услышал никакой артиллерийской канонады. Тишина. Всякий раз, когда он звонил по телефону в гарнизоны в Исиньи, Вервилле и Курселле, ему отвечали: «Нет, ничего необычного нет, штурмбаннфюрер». Наконец он отправил парней из люфтваффе обратно в Шеф-дю-Пон. Волленштейн снова закрыл глаза.

— Какие еще есть плохие новости? — осведомился он.

— Я спрашивал об Адлере, как вы и велели мне, но мне удалось узнать лишь то, что он ушел по южной дороге, взяв с собой четырех человек. Ушел пешком. Никто точно не знает, куда именно он направился.

Волленштейн поймал себя на том, что потирает руки, как будто пытаясь их немного согреть. Все пошло наперекосяк, черт побери. Он посмотрел на колбы, в которых кипятился антибиотик. Сейчас Адлер может быть где угодно. И вполне способен найти телефон. Волленштейн почти не сомневался, что к этому времени толстяку удалось связаться с Каммлером.

— Какие будут указания?

Волленштейн не ответил, лишь снова машинально потер руки. Впрочем, он тотчас же положил их на записную книжку, чтобы они оставались в поле зрения.

Аликс наблюдала за тем, как Фрэнк обрабатывает немцу рану. Ей самой было гораздо лучше. Правда, голова по-прежнему кружилась и во рту был ужасный привкус, но все равно она чувствовала себя лучше. Аликс сделала глубокий вдох. Дышать было по-прежнему трудно, как будто грудь была стянута железным обручем. Она вздохнула еще, на этот раз глубже, вынуждая легкие наполниться влажным воздухом, и все равно кислорода ей не хватало.

Она медленно подошла к Фрэнку. Тот сидел, склонившись над бошем, и руки его копошились где-то у талии раненого.

— Фрэнк, нам пора, — сказала она, обращаясь к его спине. Похоже, что боши вокруг них постепенно приходят в себя. Парочки тех, что стояли на дороге у горящих грузовиков, уже начинали коситься в их сторону. Их «опель» тоже был объят пламенем, и от его колес начинал валить черный дым. И внутри этой адской печи лежало тело Эггерса. Еще немного, и от него останется лишь горстка черного пепла и несколько недогоревших косточек.

Но еще раньше боши подойдут к ним, чтобы проверить, что это за француз пытается оказать помощь одному из них и почему вдруг возле дороги стоит женщина. К тому же даже их приятель-полицейский, и тот одет совсем не так, как бош. На этот раз Фрэнк повернулся к ней и поднял глаза.

— Мы не можем здесь оставаться, — сказала Аликс, глядя ему в глаза. Она была больна — в этом не приходится сомневаться — и все, что ей оставалось, это отмщение. Прежде чем она умрет, ей нужно кое-куда попасть, чтобы расквитаться с дьяволом. Причем не с одним.

Краем глаза она заметила какое-то движение и посмотрела на дорогу. В их сторону, держа в руках винтовку, шагал какой-то бош.

— Эй, вы что там делаете? — крикнул он, зажав оружие обеими руками. Дуло винтовки было направлено на них — небольшой, черный кружок. Бринк схватил автомат, который выпустил из рук Бринк, однако держал его стволом вниз, чтобы лишний раз не провоцировать подошедшего к ним солдата.

Кстати, за спиной солдата виднелись другие, они сбились в кучу у неповрежденного грузовика в голове колонны, метрах в сорока от них. Похоже, их испуг прошел. С момента налета британских королевских ВВС прошло минут десять. Впрочем, вскоре за первыми двумя самолетами наверняка последуют новые. Кирн перешагнул через фельдфебеля, которого в эти минуты пытался спасти Бринк. Закинув автомат за плечо, чтобы высвободить здоровую руку, он запустил ее в карман, извлек оттуда служебный жетон и покачал им на цепочке перед солдатом.