Я разыскал доктора Геббельса. Он сообщил: «Фюрер уже попрощался со своим ближайшим окружением».

Я прошел по коридору на другую сторону к личным покоям Гитлера. Там перед входом стоял штурмбаннфюрер СС Гюнше. Своей богатырской фигурой он буквально загораживал весь проход. Гюнше немногословно объяснил мне, что получил от фюрера приказ больше не пропускать к нему никаких посетителей.

Потом я поговорил с доктором Геббельсом. Мы направились в комнату для совещаний рядом с покоями Гитлера. Там мы встретили Мартина Бормана. Никто не садился. Не произнося ни слова, мы обменивались взглядами.

Это продолжалось до тех пор, пока Геббельс не спросил: «Разве это был не выстрел?»

Он не ошибся. Вошел Гюнше и сообщил: «Фюрер мертв!» На часах было 15.30.

Вместе с Геббельсом и Борманом я последовал за Гюнше в жилую комнату и одновременно кабинет Гитлера. Войдя в комнату, мы вскинули руки в нацистском приветствии.

Напротив нас у стены в правом углу узкой кушетки сидел Гитлер. На нем была форма: черные брюки и мундир защитного цвета с золотым партийным значком в петлице и Железным крестом 1-го класса (которым фронтовик-окопник Гитлер был награжден на Западном фронте Первой мировой войны. Были у Гитлера и другие награды. – Ред.). Верхняя часть его тела была наклонена вправо, а голова немного откинута назад. Бросалась в глаза необычная бледность его лица и лба. На обоих висках были заметны следы от стекавшей вниз крови. Веки были почти закрыты, нижняя челюсть слегка выдвинута вперед. Левая рука лежала на коленях, правая свисала вниз со спинки кушетки. На мягкой обивке были заметны капли крови. Пистолет лежал на полу. Гитлер выстрелил себе в рот.

Рядом с ним в черном платье сидела Ева Браун. Она прислонилась к боку Гитлера, ее голова покоилась у него на плече. Ее глаза были закрыты, губы слегка приоткрыты. На теле не было видно никаких признаков насильственного воздействия; казалось, что она спит. Ева Браун приняла яд».

Кемпка, шофер Гитлера, получил от Гюнше, личного адъютанта фюрера, указание доставить из подземного гаража 200 литров бензина. Вот его рассказ:

«В большой спешке я поручил своему заместителю вместе с другими водителями раздобыть необходимое количество бензина в канистрах и доставить его в указанное место.

А сам поспешил через руины и разбитые взрывами автомашины к Гюнше, чтобы узнать, что же там у них случилось.

В тот самый момент, когда я входил в бункер фюрера, Гюнше выходил из кабинета Гитлера, так что мы встретились в приемной комнаты для совещаний.

Черты его лица заметно изменились.

Бледный как смерть, он растерянно смотрел на меня.

– Ради бога, Отто, что у вас здесь произошло? – бросился я к нему. – Ты, наверное, сошел с ума, когда потребовал, чтобы при таком артобстреле я доставил сюда бензин, рискуя жизнью полдюжины моих людей!

Казалось, Гюнше не слышал моих слов. Он бросился к дверям и закрыл их.

Потом он повернулся ко мне, посмотрел широко раскрытыми глазами и сказал:

– Шеф мертв!

Меня словно обухом по голове ударили.

Потом я засыпал его вопросами:

– Как такое могло случиться! Я только вчера еще с ним разговаривал! Он был здоров и, как всегда, общителен!

Гюнше все еще так потрясен произошедшим, что не может вымолвить ни слова. Он поднимает правую руку и, выставив указательный палец как дуло пистолета, показывает на свой рот.

– А где же Ева? – спрашиваю я, ошеломленный до глубины души.

Гюнше показывает рукой на все еще закрытую дверь комнаты шефа:

– Она с ним.

Лишь с трудом я добиваюсь от него рассказа о том, что же произошло здесь в последние часы.

Шеф выстрелил себе в рот в своем кабинете и упал головой вперед на крышку стола.

Ева Гитлер сидела, откинувшись на спинку кушетки, рядом с ним. Она отравилась».

Не только Ева Браун, но и Гитлер убил себя ядом. Хотя в послевоенные годы некоторые авторы, например Х.Р. Тревор-Ропер, придерживались мнения, что Гитлер застрелился, однако позже это было подвергнуто сомнению, например со стороны Куби. Гитлер сначала отравился, а уже потом кто-то из его ближайшего окружения произвел контрольный выстрел. В этом же направлении вели все свои розыски и русские, которые после захвата рейхсканцелярии педантично исследовали смерть Гитлера, непосредственную причину смерти и все обстоятельства, сопутствовавшие ей. В русский плен попал группенфюрер СС Раттенхубер, шеф Имперской службы безопасности и начальник личной охраны Гитлера, который провел последние дни апреля в рейхсканцелярии. В Москве он дал подробные письменные показания о событиях тех дней в бункере фюрера. О дне 30 апреля Раттенхубер пишет: «Около часа ночи [1 мая] я снова встал, обошел посты и примерно в 4 часа утра отправился в бункер фюрера. Здесь Линге [камердинер Гитлера] сообщил мне, что фюрер покончил жизнь самоубийством и что он выполнил самый тяжелый приказ в своей жизни. Как мне стало известно от доктора Штумпфеггера, именно он должен был достать цианистый калий для фюрера и его жены.

После сообщения Линге я был совершенно убит горем, несмотря на то что Гитлер попрощался со мной. Я опустился на стул, и Линге рассказал мне, что трупы были завернуты в одеяло и сожжены в саду рейхсканцелярии недалеко от аварийного выхода из бункера. Затем он сообщил мне, что на ковре осталось пятно крови. Когда я удивленно посмотрел на него, так как знал, что Гитлер принял цианистый калий, он пояснил, что фюрер приказал ему выйти из комнаты и через десять минут, если он ничего не услышит, снова войти в комнату, чтобы выполнить его последний приказ. Когда я увидел, как Линге положил на стол в приемной пистолет Гитлера, мне сразу стало ясно, что он имел в виду, когда говорил о «самом тяжелом приказе в своей жизни». <…>

Я пришел к выводу, что Гитлер опасался того, что яд может не подействовать на его организм, и поэтому приказал своему камердинеру Линге через некоторое время войти в кабинет и выстрелить в него из пистолета».

До сих пор неясно, действительно ли Линге стрелял в мертвого Гитлера. Он сам решительно отрицает это. С таким же успехом это мог сделать кто-нибудь еще из ближайшего окружения Гитлера. Лев Безыменский, опираясь на до сих пор неизвестные документы из московских архивов, писал о смерти Гитлера:

«В то время как Раттенхубер считал, что именно Линге произвел «смертельный выстрел» в уже мертвого Гитлера, советские исследователи придерживались мнения, что стрелял Гюнше. Во всяком случае, несомненно одно: если в закрытой комнате прозвучал выстрел, то это не был выстрел, свидетельствующий о мужественном самоубийстве «величайшего полководца всех времен». <…>

Профессор Смолянинов, с которым я обсуждал предполагаемые обстоятельства самоубийства, заявил, что для него как судебного медика все предположения относительно выстрелов не имеют доказательственной силы. Поскольку согласно судебно-медицинскому и патологоанатомическому заключению причиной смерти Гитлера явилось отравление. «Все остальное относится к области умозрительных рассуждений», – подытожил профессор.