Заточенный в холодную темную камеру, Калиостро настолько пал духом, что несколько дней не мог ничего есть. Темнота вкупе с неизвестностью давила на него, словно гигантская каменная плита, заставляя вжиматься в тощий соломенный тюфяк и закрывать руками голову, защищая ее от тяжести холодного камня. Еду ему приносили раз в день — макароны с мясным соусом и немного вина, коего не хватало ни для утоления жажды, ни для того, чтобы забыться. Иногда у него мелькала мысль, что если в камере его вспыхнет свет, плита упадет и раздавит его. Он пытался молиться, но слова выученных в детстве молитв он не помнил; не мог он вспомнить и масонские молитвы (Калиостро приписывают сочинение специальных масонских молитв), поэтому обрывки фраз, срывавшиеся с его уст, казались тюремщикам бредом помешанного. Опасаясь, как бы узник не стал буйствовать, его приковали к стене. Пишут, что Калиостро пытался покончить с собой. Пытаясь смягчить сердца судей, он в присутствии отца Контарини отрекся от своих заблуждений, о чем и написал петицию папе, в которой признавал себя виновным в создании масонской ложи, устав которой был взят им из попавшей к нему в руки в Англии книги Джорджа Кофтона1. Переработав сей устав в христианском духе, он показал его кардиналу Рогану и епископу Буржа, и те не нашли в нем ничего дурного. Но после того как отец Контарини разъяснил ему, что его святейшество папа запретил деятельность масонов, он раскаялся в своих деяниях и просит прощения у Господа и папы, на чье милосердие рассчитывает. И подписался: «Недостойнейший сын Джузеппе Бальзамо, раскаявшийся грешник». Но донесла ли папская канцелярия петицию до адресата, неизвестно.

Затруднительно сказать точно, когда Калиостро начали допрашивать — уже в середине января или только в начале мая. Скорее последнее. Отсрочка объяснялась желанием Святой палаты сломить волю узника и сформировать серьезно обвинительное досье, изначально состоявшее в основном из бредовых показаний суеверных слуг и членов семьи Феличиани, на основании которых Калиостро можно было обвинить разве что в мошенничестве и шарлатанстве. Поэтому отцу Този пришлось отправиться в монастырь Святой Аполлонии и подробно расспросить Лоренцу; после этого визита в досье добавилось еще несколько листов с обвинениями в богохульстве, распутстве и чернокнижии.

Допросы, нередко длившиеся почти целые сутки, настолько изматывали Калиостро, что он переставал понимать не только о чем его спрашивали, но и свои собственные ответы. Когда ему их повторяли или давали протоколы на подпись, он нередко отказывался от своих слов. От усталости вкупе с пристрастием к многоречивости магистр часто срывался и принимался пространно поносить своих судей, а те, не давая ему одуматься, немедленно требовали его подписаться подсказанным. Однажды, когда церковники очень сильно разозлили магистра, очередной раз обвинив его в принадлежности к опасному ордену иллюминатов, он громогласно заявил, что замок Святого Ангела скоро падет, как пала Бастилия, и теперешний папа станет последним понтификом римским. По другим источникам, данное предсказание вычитали в бумагах, конфискованных у Калиостро… Но, как бы там ни было, пророчество стало достоянием гласности, и не только в Риме. В частности, кардинал де Берни писал министру иностранных дел графу де Монморену: «Трибунал Святой Инквизиции продолжает вести следствие, пытаясь доказать, что Калиостро, являясь главой секты иллюминатов, использовал подпольные собрания франкмасонов, запрещенные буллами Климента XII и Бенедикта XIV, для распространения идей, вызывающих беспокойство правительства. Эта секта, нашедшая живую поддержку в Германии, а также в иных странах, под видом таинственных ритуалов, именуемых здесь египетскими, сеет дух мятежа и призывает к бунту против существующих властей…»2 В заключение кардинал сообщал, что в правительственных кругах прошел слух, что Великий Кофта предсказал падение папства и крушение папского государства. Парижская газета «Монитёр» («Moniteur»), следившая за пребыванием Калиостро в Риме и известившая читателей о его аресте, сделала достоянием гласности пророчество и предсказание магистра о великом пожаре Рима. В дальнейшем «Монитёр» опубликует обвинительное заключение, приговор, вынесенный Джузеппе Бальзамо, а также его краткое жизнеописание, составленное на основании материалов Святой палаты; появится в газете и коротенькая заметка о сожжении бумаг магистра. Но в 1790–1791 годах эти сообщения печатали уже не на первой полосе. И никто из бывших поклонников и адептов-масонов не помышлял отправиться в Рим выступить в защиту Великого Кофты. Так что надменное заявление Калиостро о том, что пять тысяч масонов готовы штурмовать замок Святого Ангела, дабы освободить его, вызвало лишь легкую усмешку на устах судей. Тем не менее прошел слух, что после угрозы Калиостро в Риме тайно арестовали немало людей, подозревавшихся либо в принадлежности к ложам, либо в сочувствии к франкмасонам.

Четырнадцать месяцев Калиостро провел в заточении в замке Святого Ангела, из них 11 месяцев (с 4 мая 1790-го по 7 апреля 1791-го) длился суд — 43 заседания, в результате которых Калиостро признали виновным по всем 103 пунктам обвинения, кои поделили на три части: ересь, масонство и преступления общего характера. Среди последних числились в основном проступки, совершенные молодым Джузеппе Бальзамо: подделка разного рода документов, мошенничество, воровство и обман. Судьями выступали кардиналы Дзелада, Антонелли, Палотта и Кампанелла, градоначальник монсеньор Ренуччини, аудитор Святого престола монсеньор Роверелла и администратор Парадизи. Адвокатами подсудимому назначили адвоката Святого престола графа Гаэтано Бернардини и — дабы соблюсти видимость беспристрастности — адвоката бедных Карло Луиджи Константини, прославившегося своим милосердием. Бумаги, конфискованные у Калиостро, изучали доминиканец Томмазо Винченцо Пани и отец Франческо Контарини. Вести процесс поручили монсеньору Джованни Барбери[74].

По мнению значительной части исследователей, Барбери, выступивший в роли генерального прокурора процесса над Калиостро, явился автором известного «Жизнеописания Джузеппе Бальзамо»[75]. Изданный сразу после окончания процесса, этот труд опирается на документальные свидетельства, собранные инквизиторами, и вплоть до наших дней является одним из основных источников сведений о жизни Джузеппе Бальзамо-Калиостро. Во время процесса все собранные материалы служили единственной цели: сломить волю подсудимого и заставить его признать выдвинутые против него обвинения. Слишком большой шлейф еретических суеверий, учений, теорий, идей, слухов и поступков тащил за собой низкорослый толстяк по имени Калиостро. Не важно, что сам он далеко не всегда сознавал, какой резонанс имели его чародейские фокусы и масонские игры, главное, в нем обитали демоны, расшатывавшие основы власти понтифика: прерогативу общения с потусторонними силами, сотворение чудес, совершение таинств. На фоне обвинений в ереси и масонстве преступления общего характера выступали своего рода подтверждением испорченности натуры магистра.