– Кути сказал, – прошептал он, – когда мы были здесь две или три недели назад, что ты, наверное, носишь призрак Крейна с собой.

– Сегодня его смыло дождем.

Кокрен вспомнил мотоциклиста, которого она убила, и пистолет в его бессильной руке.

– Коди, – сказал он, – ты спасла мне жизнь.

– Старинная китайская пословица, – хрипло отозвалась она: – Тот, кто спасет другому жизнь, должен выкопать две могилы.

К стоявшим на коленях Кокрену и Пламтри тяжелой рысцой подбежал Кути, и чавканье жидкой глины под его ногами пробудило ветер с восточных склонов долины – он порывами сорвался в просторный амфитеатр, пригнул верхушки деревьев, взбудоражил воду в успокоившихся было лужах, взметнул мокрые волосы Кокрена и, миновав его и спутников, умчался в темный океан. Воздух пах сухим вином и свежей древесной смолой.

– Дайте мне вино, – сказал Кути. Его дождевик хлопал полами на ветру, шляпу Кокрена он где-то потерял.

Кокрен посмотрел мимо Кути. Высокое пламя снова металось и вспыхивало, и в его желтом сиянии он видел Анжелику, стоящую рядом с Кути, и рядом с ней Мавраноса, который левой рукой обхватил Пита за плечи, а правую прижимал к боку. Кокрен обеими руками поднял бутылку над головой, и Кути принял ее.

– Теперь я думаю, что Дионис подстроил все так, чтобы я убил ту женщину в его пансионе, ему нужно было, чтобы я это сделал, – тихо сказал подросток. Свет от костра углубил резкие тени на его щеках и в глазницах. – Как бы там ни было, я убил ее – и теперь обязан подставить шею под клинок Зеленого Рыцаря. – Анжелика начала было что-то говорить, но Кути остановил ее, подняв руку. – Мы не сможем попасть в пещеру, пока я не сделаю этого; и я точно знаю, что бог убьет нас всех этой ночью, если я не решусь на это. Помните, чем заканчивается пьеса, которую пересказывал нам Арки, – где люди отказались пить вино бога?

– «Вакханки», – проговорил Мавранос сквозь стиснутые зубы.

Усиливающийся ветер разнес мощный гулкий барабанный удар, а через несколько секунд громыхнул еще один. Как два медленных тяжелых шага.

– Вставайте, – обратился Кути к Кокрену и Пламтри. – Подойдем к воде.

Кокрен с трудом поднялся, помог встать Пламтри, и они вместе с Анжеликой, Питом и Мавраносом последовали за Кути по пологому склону к воде, черневшей совсем рядом с полуразрушенным зданием. Правой щекой Кокрен явственно ощущал жар костра.

Они миновали полдюжины коленопреклоненных юношей, обмазанных глиной; некоторые из них, а также многие другие из собравшихся на равнине стояли спинами к ним и смотрели в сторону скал Пойнт-Лобос, держа наготове пистолеты и даже винтовки. Байкеры в пещере, вспомнил Кокрен. По склону от шоссе к свету целеустремленно шагали четыре потрепанные фигуры; один человек хромал, и двое из спутников, похоже, поддерживали его.

С усилением ветра барабанный бой возобновился и теперь звучал немного быстрее. К первому барабану присоединились в том же ритме по меньшей мере еще два из других точек темной низины. В небе на востоке появились белые пятна – это луна проглядывала сквозь растерзанные ветром тучи.

«Но луны быть никак не может, – думал Кокрен. – Полнолуние было первого числа, всю последнюю неделю луна убывала, и сейчас должно быть совсем темно».

Здесь старый парапет давно развалился, и уклон сходил прямо к воде. Кути остановился в ярде от нее. Из кармана он вытащил затрепетавший на ветру клочок бумаги и осторожно вручил его Кокрену. Это оказалось свидетельство о регистрации автомобиля.

– Арки записал тут палиндром, – сказал Кути. – Когда я кивну, прочтите вслух последнюю строчку.

– Понял, – скрипучим голосом отозвался Кокрен. «Когда я произносил вслух две предыдущие, – думал он, – являлся призрак Крейна, сначала в образе таксиста (после того, как я прочитал латинскую надпись на пепельнице в баре „Маунт-Сабу“), а потом – на этом самом месте, обнаженной зыбкой фигурой (после того, как я прочел следующую строчку со спичечного коробка Валори)».

– Когда ты собираешься пить вино? – спросила Анжелика с плохо скрытым нетерпением. Мокрые черные пряди волос хлестали ее по худощавому лицу.

– Когда подойдем к пещере, – твердо ответил Кути.

Барабаны теперь стучали точно в такт сердцу Кокрена, и он интуитивно знал, что точно так же бой сердца и барабанов совпали у всех его спутников.

И тут Кути быстрым движением, так, что ни Анжелика, ни Пит не успели отреагировать, вскинул бутылку и поднес горлышко к губам; когда же он опустил бутылку, Мавранос поспешно протянул руку и взял ее у него.

– А-а-ах! – Ветер унес в море вопль Анжелики, и Кокрен понял, что она собиралась остановить сына, и Кути знал об этом.

Подросток попятился от воды по вязкой жиже, но не упал. «Что ж, – подумал Кокрен, – он не стоял над разверзнутой могилой».

Кути резким движением запустил руку во внутренний карман и выдернул то самое замызганное желтое детское одеяльце, которое дала ему Диана, вдова Скотта Крейна. В первый миг Кокрен подумал, что он отшвырнет его прочь. Но Кути набросил его себе на плечи, и тут же сделался то ли ближе, то ли выше ростом, а одеяло стало похоже на пятнистую желтую звериную шкуру. В мятущемся свете костра Кокрену никак не удавалось присмотреться к мальчику.

Мокрый бланк регистрационного свидетельства Кокрен сунул в карман. Правое запястье все еще болело, и он пытался сфокусировать взгляд хоть на чем-нибудь – на низких кирпичных стенках, уходящих в темноту, на лице Пламтри, на собственных руках – и обнаружил, что, как ни щурился и ни напрягал зрение, был не в состоянии разглядеть точную форму черной дыры на тыльной стороне болезненно подергивавшейся правой кисти.

Барабанный бой ускорился; обмазанные глиной люди повскакивали на ноги и тревожно засуетились, размахивая ружьями и пистолетами, и ритм барабанов теперь совпадал с быстрыми тяжелыми шагами, доносившимися из-за спины.

Кокрен обернулся, и его передернуло, а правая рука снова метнулась за спину, к револьверу, лежавшему в кобуре.

Озаренная светом костра фигура, устремившаяся прямо к ним по грязи, сначала выглядела как бредовое видение трехголовой Кали, размахивающей четырьмя руками, и у Кокрена на мгновение все внутри заледенело, но тут он увидел, что это полный седовласый мужчина, к плечам которого привязана пара жестикулирующих манекенов в натуральную величину, и, когда уже вытащил револьвер из кобуры, он узнал перепачканное гримасничающее лицо – это был доктор Арментроут, сжимавший одной рукой крошечный серебряный пистолет.

Но следом за Арментроутом бежал другой мужчина; вот он догнал доктора и, по-видимому, толкнул его в спину, потому что голова Арментроута дернулась назад и он рухнул ничком в грязь. Пистолетик вылетел из руки и, скользнув по полужидкой глине, громко булькнув, упал в темную воду.

Туша доктора с ее странным дополнением еще скользила по инерции в грязи, но преследователь уже вскочил на плечи Арментроута, и Кокрен увидел, что это Лонг-Джон Бич. Единственной рукой старик стискивал затылок доктора – две искусственные белые головы растопырились в грязи по бокам, их шеи из алюминиевых трубок согнулись, а голова психиатра яростно дергалась между ними каждый раз, когда Лонг-Джон Бич шевелил над ней культей другой руки.