хотел сказать позже. Я прожил восемьдесят лет, умер, и в момент смерти вся моя память передалась мне же, но в четырнадцать лет. Я твой брат, но получивший память взрослого человека из будущего. Так вот, в знании этого будущего и заключается моя ценность. Извини, но я не имею права говорить больше. Я и родителям сказал только это, ну и ещё чуточку об их жизни.

– Офигеть! – сказала она. – Вот почему ты стал вести себя как взрослый. Сразу исчезла вся придурь! А Люся?

– Люся идёт ко мне довеском. Она кое-что знает и очень важна для меня, поэтому заодно носятся и с ней. Если с ней что-нибудь случится, мне всё будет по фиг!

– Расскажи, что со мной будет.

– Я не знаю. В той реальности твоя жизнь пошла совсем по-другому. Я считаю, что она не удалась, хотя у тебя было другое мнение, или просто не хотела это признавать. Пока могу посоветовать не спешить с замужеством и слушать старшего брата. Что вскинулась? Я в четыре с половиной раза старше тебя.

– Выходит, и песни не твои, и книги ты не сам писал?

– А чьи же ещё? Назови автора! Молчишь? Вот и дальше молчи. Всё равно я не скажу больше, чем сказал. Если приобретёшь дурные привычки в питании, как это было в прошлой жизни, дам совет. Если послушаешь, не заболеешь сахарным диабетом. Чем думаешь заниматься?

– Из-за переезда не успеваю поступить в институт. Придётся куда-нибудь устроиться работать.

Она ушла, а я задумался, где могли установить микрофоны. Я не верил в то, что этого не сделали. Вот где бы я их установил? Скорее всего, просверлил бы стены со стороны квартиры куратора и вёл запись. Придётся всех предупредить, чтобы не болтали лишнего, а обычную болтовню пусть пишут. И надо купить магнитофон. Включил погромче и разговаривай себе на здоровье. Слава богу, что пока не придумали цифровую обработку звука.

Мне понадобилась мать, поэтому пришлось сходить на кухню.

– Мам, – обратился я к ней. – Что с выпуском книги?

– Совсем забыла! – сказала она. – Выпустили твою книгу. Мы забрали твой экземпляр, и Тане удалось купить три книги. Больше не получилось: их расхватали. Деньги тоже забрали. Из-за переезда их не положили на книжку, поэтому бери из шкатулки. Что-то хотел купить?

– Хочу купить магнитофон. Ладно, это не горит. Я побежал к Черзаровым.

– Пришло сообщение из Турции, – сказал Брежнев. – Всё, как в распечатках: сильное землетрясение и больше двух тысяч погибших. Надо решать насчёт урагана. Кубинцев нужно предупредить. Если попросить, Фидель промолчит.

– От него больше досталось Гаити, – заметил Суслов, – но у нас нет и не будет никаких контактов с Дювалье.

– От «Инесс» и кубинцам досталось, – Брежнев взял распечатку. – Сотни погибших, сто пятьдесят тысяч беженцев. Там у них был потоп. Надо срочно увеличивать группу, действующую на заграницу, и готовиться к американским бомбардировкам Ханоя. До декабря вся техника и люди должны быть там.

– Число людей с допуском растёт, – недовольно сказал Суслов, – а ещё будем создавать группу по катастрофам, связанным с техникой. И Глушкова придётся подключать, у них

было несколько аварий с ракетами. Потрясём Комитет, особенно первое и шестое управления. Пусть Семичастный даёт людей. И нужна какая-нибудь легенда вроде той, которую придумали для нас белорусы.

– Кто поверит в этот бред? – спросил Брежнев.

– А это не бред? – показал рукой на распечатки Суслов. – Нужно быстрее подключать людей, чтобы не заниматься этим самим. Я не смогу помогать, если займусь кадрами, да и у тебя хватает другой работы. Есть проверенные профессионалы. Им не обязательно знать источник информации, их дело – отрабатывать директивы.

Глава 25

– Сегодня вас собрали по очень важному вопросу, – сказал Суслов. – Перед каждым лежит папка. Прошу вас, товарищи, ознакомиться с её содержимым. Много времени это у вас не займёт.

Шестнадцать мужчин раскрыли папки и начали читать вложенные в них документы. Лишь некоторые из них имели представление о том, что в них может быть, для остальных прочитанное оказалось полной неожиданностью.

– Неужели правда? – спросил Рашидов, увидев, что все закончили чтение. – Откуда эти сведения?

– А вы думаете, Шараф Рашидович, что мы оторвали вас от дел и собрали здесь для того, чтобы дать почитать заведомую ерунду? – сказал Брежнев, – К моему глубокому сожалению, указанные в списке члены нашей партии совершили уголовно наказуемые поступки. Есть мнение, что это не единичный случай.

– Какой, к чёрту, единичный! – высказался Шелест. – Сто тридцать восемь ответственных работников!

– Хочу поставить вас в известность, что в списках не все, – сказал Суслов. – Есть несколько лиц, занимающих более высокое положение в партии. Вопрос по ним уточняется, и, пока идёт следствие, их фамилии не разглашаются. Выборочные проверки показали, что в ряды партийного руководства проникли люди, чуждые не только нашим идеалам, но даже элементарной порядочности. Поэтому вам предлагается проект постановления ЦК о введении аттестации партийного руководства, начиная с секретарей горкомов партии.

– И заканчивая кем? – спросил Шелепин.

– Вас, Александр Николаевич, мы проверять не будем, – пояснил Брежнев, выделив слово «мы». – При ЦК уже создаётся комиссия, которая будет осуществлять проверки по письмам и жалобам рядовых коммунистов и руководителей партийных организаций. В «Правде» и ряде других газет будет опубликовано моё обращение к коммунистам с призывом принять участие в чистке наших рядов. Особо хочу подчеркнуть, что все сигналы будут проверяться самым тщательным образом, чтобы не пострадал безвинно ни один из наших товарищей.

– А зачем, Леонид Ильич, что-то создавать, когда уже есть Комитет партийного контроля? – спросил Пельше.

– Затем, уважаемый Арвид Янович, что мы собираемся заняться не любителями зелёного змия или чужих жён, а более серьёзными нарушениями, – ответил за Брежнева Суслов. – Вашему Комитету эта задача явно не по плечу.

– Давно пора кое-кому прижать хвосты! – одобрил Шелест. – Я только «за».

– Я ознакомился с материалами и полностью поддерживаю это решение, – сказал Косыгин. – Совет министров окажет всю возможную помощь.

– Я давно говорил, что нужно наводить порядок, – добавил Полянский.

– Вот мы ваше мнение и учли, Дмитрий Степанович, – сказал Суслов. – Кто-нибудь желает высказаться?

– Я хотел бы знать, что мы будем делать с этим? – потряс распечатками Мжаванадзе.

– По материалам следственных органов возбуждены уголовные дела, – сказал Брежнев, – а мы снимаем их с занимаемых постов и рекомендуем на исключение из партии. Всё это найдёт отражение в печати. Ещё вопросы?

– Может, лучше обсудить этот вопрос на декабрьском пленуме? – предложил Демичев.

– Не декабря нужно ждать и заниматься говорильней, Пётр Нилович! – резко сказал Воронов. – Если встал вопрос, его нужно решать. А уж пленум потом пусть оценивает