Фары потухли, и странник вышел на улицу. Кожа на лице, куда попала кровь Бояра, немного стянулась и доставляла не очень приятные ощущения, скорее моральные, чем физические. Густав потер веко, понимая, что так от засохшей крови не избавиться, нужно хорошенько умыться, как вдруг к нему навстречу из толпы вышел отец Захарий.

Он был при полном параде, даже борода казалась специально вычесанной, вымытой и опрятно уложенной.

Густав улыбнулся и сказал, обращаясь одновременно к Захарию и ко всем, кто вышел его встречать:

– Ну, здравствуйте. Или доброй ночи?

– Ты, – святой отец без всяких сантиментов ткнул пальцем в грудь страннику, – ты еще смеешь говорить нам слово «доброй»?!

– А что, злой, что ли, надо? – поинтересовался странник.

– Ты! – Захарий сжал кулак и потряс им перед лицом Густава. – Ты, убийца, думаешь с нами шутки свои гнилые шутить?!

– Убийца? – спросил странник. – Я убивал кое-кого в своей жизни, каюсь, да, но ведь фактически каждый из нас в этом мире не без греха. В чем же мой-то?

– Ты! Убил! Нашего! Брата! – выпалил отец Захарий. Его глаза налились кровью, и в них бурлила такая ненависть, что страннику стало страшно.

Он сделал шаг назад, но тут раздался еще один знакомый ему голос, приковавший его к месту:

– Ты убил Андрея, странник.

Люди расступились, и Густав увидел Семена, опирающегося на самодельный костыль, сделанный из двух толстых тополиных веток и увенчанный сверху сложенной вдвое и простроченной для крепости подушкой.

Он держался неловко, задрав раненое плечо вверх и наклонив голову, но в каждом движении читался вызов.

– С чего вы решили, что это я его убил? – спросил Густав.

– Бог сказал мне об этом, – холодно произнес Захарий. – И мы проверили. Один из охотников этой ночью съездил на заправочную станцию. Сходил на задний двор. Знаешь, что он там обнаружил?

Святой отец смотрел Густаву прямо в глаза, но страннику не было ни стыдно, ни обидно. Даже страх прошел. Люди, много людей, стоявших перед ним, молчали и ничего не спрашивали. Не перешептывались, не кричали, что он достоин смерти и что нужно его тут же прикончить. Внимательные и настороженные, в утреннем сумраке, который преломлял свет фонаря, они казались Густаву какими-то ненастоящими. Призраками без лиц. (Я лишил его лица, усвоил?!)

Он скрестил руки на груди и ответил:

– Знаю, что он там обнаружил. Это я убил его, да.

Отец Захарий вскинул руки и порывисто повернулся к людям, как коршун, бросающийся вниз за раненой, исчерпавшей последние силы птахой.

– Вы слышали?! Мы приютили убийцу нашего брата! Кормили, поили, дали ему кров, спасли от смерти. Бог сказал мне, что он безжалостное существо, которое не знает сострадания. И, что самое страшное, я не до конца поверил нашему Богу, хотя всегда с подозрением относился к этому страннику! Но теперь, когда он признался в содеянном, из его рта потянуло могильным холодом! Он – убийца!

Густав напрягся. Сзади хрустнул гравий, странник обернулся – водитель стоял возле джипа, переминаясь с ноги на ногу, и растерянно смотрел на него. Со стороны ворот к нему подходили с ружьями наперевес охранники во главе с Игорем. Они остановились возле кораблей. Густав спокойно подмигнул им и слегка улыбнулся.

– И что теперь со мной будет? – спросил он.

Отец Захарий встрепенулся.

– Теперь ты умрешь, – отстраненно сказал он.

– То есть вот так, без суда и следствия, вы меня убьете?

– А ты что, убивал Андрея по какой-то другой причине?! По Божественному разумению, может быть?!!

Когда отец Захарий кричал, то получалось это у него отменно. Голос, натренированный в ежедневных проповедях, выходил из его легких и обширной груди скоростным составом, как корабль с турбированным двигателем, идущий на всех парах по прямой от старта до праздничной красной ленточки.

Густав понимал, что крик – это оружие Захария, и только его. Против святого отца следовало действовать немного иначе, мягче, с доказательствами, приводящими к неоспоримому преимуществу. Странник надеялся уйти в отрыв в этой гонке, имея на руках не мощный двигатель, а карту с указанием кратчайшей дороги до финиша.

– А если я скажу, что бог приказал мне убить Андрея? – сказал Густав.

– Что-о-о?! – воскликнул Захарий, а Семен хмыкнул и покачал головой, показывая, что не одобряет этот ход странника.

Даже толпа, до этой поры находившаяся в режиме ожидания, всколыхнулась. Кто-то испуганно засмеялся, кто-то охнул. Густав заметил, что матушка Мария схватилась за голову, как только он произнес эти слова.

– Я это не просто так сейчас говорю, – сказал странник. – Я полностью признаю свою вину и могу признаться, что искренне сожалею, что так получилось. Но, послушайте меня, я же не беспричинный убийца. Никогда в своей жизни я не убивал просто так, да и не просто так – тоже! Сколько раз я встречал людей, которые не хотели расставаться с тем, что они держали при себе и что позарез нужно было мне. Разве я превращал их в трупы, как это принято повсеместно? Нет, я просто уходил, потому что живу справедливо, не по кодексу странников, а по кодексу чести. Своей, внутренней. Но убить Андрея меня заставили. И мне кажется, что это был ваш бог.

– Тебе кажется? Как у тебя язык вообще повернулся сказать такие слова! – рявкнул отец Захарий.

– Давайте я просто вам покажу?

– Что ты нам покажешь?! Сейчас тебя выведут за эти ворота и там, под дулами ружей праведных братьев, ты сможешь показать все, что хочешь! Времени тебе дадут пять секунд. Успеешь?!

Отец Захарий призывно махнул Игорю, стоявшему за спиной странника, и Густав почувствовал движение – то, как охранники пошли к нему. Он уже дернулся к поясу, чтобы достать пистолет, но тут заговорил Семен:

– Погодите, люди, постой, святой отец. У меня возник вопрос к страннику: как ты можешь доказать нам, что с тобой говорил Бог?

– О чем ты?! Прекрати эту бессмысленную затею, Семен! – закричал Захарий. – Или ты встанешь на один уровень с грешником, чьи руки в крови по самые плечи? С Богом говорю только я, что может быть дано этому убийце, какая благодать?!

– И все же я могу предположить, что ты, святой отец, не единственный, с кем хочет говорить Бог. Если странник имеет возможность нам что-то показать, то почему бы не дать ему шанс? Вдруг это что-то божественное? Или ты возгордился и решил, что ты лучше нас, твоих братьев и сестер, умнее нас и лучше всех знаешь об этой жизни?

Семен хмуро посмотрел на Захария. Тот ответил ему все тем же бешеным взором, могущим гнуть металлические балки, и коротко ответил:

– Ладно. Пускай. Я не против.

– Действуй, странник, – сказал Семен.

Густав кивнул и направился к джипу.