Сесил наблюдал за женой. Он всегда наблюдал за ней, ибо она была единственным смыслом его существования. Одри оставалась вне досягаемости, точно спелое яблочко на верхушке дерева. Она принадлежала ему лишь формально. Он вспомнил тот вечер на уругвайском пляже, когда она согласилась выйти за него замуж. Теперь, оглядываясь назад, он не мог насладиться своим счастьем в полной мере, потому что спрашивал себя снова и снова: а любила ли она его когда-нибудь? Он осушил стакан и протянул руку к бутылке с вином.

Наконец на пороге с огромным серебряным блюдом появилась Мерседес.

— А вот и рождественский пудинг с ликерной пропиткой и кремом! — воскликнула тетушка Эдна, потирая руки в предвкушении знаменитого десерта Сисли.

— Да, давно мы не ели таких вкусностей! — поддержал ее Генри. — И ты привезла его из самой Англии, умница ты моя! — сказал он Леоноре.

— Я помогала ей нести, — не преминула вставить Алисия, которой тоже хотелось, чтобы ее похвалили.

— Ты тоже умница, — сказала Роуз, обернувшись, чтобы посмотреть на повариху, вразвалку идущую по лужайке.

Когда она приблизилась, все в ужасе уставились на поднос. Рождественский пудинг не лежал там аккуратным шариком, как они ожидали, а был развален на неровные комки.

— Боже всемилостивый, что же ты натворила?! — выдохнула тетушка Хильда, поскольку Одри не нашлась что сказать от удивления.

Мерседес, которая краснела довольно редко, стала пунцовой, как вишня, видневшаяся среди развалин пудинга. Она насупилась и покачала головой.

— Сеньора, — обратилась она к Одри, — я сделала все так, как вы велели. Но когда я положила его на поднос, я заметила металлический блеск. Естественно, я не могла допустить, чтобы дети подавились куском железа, поэтому мне пришлось осторожно достать его ножом. Это оказалась монетка. Монетка, подумать только! В пудинге! Потом я увидела еще одну, и еще. В конце концов мне пришлось разворотить весь пудинг. В нем оказалось двадцать монет. Двадцать монет, imaginate![22]А уж как они туда попали, я не знаю!

Дослушав до конца ее объяснения, Луис залился смехом. Он так хохотал, что схватился руками за живот и согнулся пополам. Алисия и Леонора тоже засмеялись, и скоро все, за исключением Хильды и Нелли, присоединились к их веселью.

Мерседес смотрела на них, как на пришельцев с другой планеты.

— Не бери в голову, Мерседес, — успокоила ее Одри, закусив губу, чтобы не расхохотаться. Если Мерседес обижается, это надолго. — Вкус-то у него не изменился. Тетушка Эдна, что же вы не едите наш пудинг?

Время шло, и скоро отъезд близняшек в Англию перестал казаться частью далекого будущего. Теперь это была конкретная дата, отчеканенная в их сознании. По утрам девочки с удовольствием катались верхом, не дожидаясь, пока полуденная жара вынудит их спрятаться в холодной голубой воде бассейна, а по вечерам играли в теннис с другими детьми, сновавшими по Херлингему одной большой компанией. Леонора смотрела на них с завистью, зная, что им с сестрой придется провести пасхальные и летние каникулы с тетушкой Сисли в Англии. Она не могла доверить свои страхи Алисии, потому что та хотела поскорей вернуться в школу и, на первый взгляд, вообще не скучала по родителям. Казалось, ее сердце было выточено из камня.

Пока дети принимали участие в спортивных состязаниях, церковных празднованиях и всяческих турнирах, Одри старалась хоть изредка улучить минутку, чтобы побыть наедине с Луисом. В сердцах их тихо и робко теплилась надежда, но наступит момент, и точка кипения будет достигнута…

Луис твердым шагом направился в спальню Одри. Сесил уехал в офис, и в доме не было никого, не считая Мерседес, которая на время сиесты с головой погружалась в воспоминания и выходила только к чаю. Одри раскладывала чистую одежду, предаваясь мечтам, в которых они с Луисом и детьми жили дружной семьей в какой-то вымышленной стране. Она думала, что Луиса не будет дома весь день, и удивилась, когда он появился в дверях.

— Я думала, ты у Гаэтано, — сказала она, устремляясь в его объятия.

— Я рано вернулся. Нужно поговорить, а в последнее время нам перепадают жалкие минуты. — Его голос дрогнул, и лицо посерело. — Одри, я больше так не могу.

Она с грустью ему улыбнулась и коснулась морщинки, перерезавшей его лоб.

— Я знаю, Луис. Но что же нам делать?

— Давай убежим. Как только близняшки уедут в Англию. Мы приедем к ним и начнем вместе новую жизнь: ты, я и девочки. И тебе не придется скучать ни по дочкам, ни по мне.

Одри замерла в нерешительности.

— Я не могу сказать это Сесилу в глаза, — отозвалась она. — Я оставлю ему записку. Объясню, почему так поступила… У меня никогда не получалось поговорить с ним по душам. Я не вынесу его страдания. Несмотря на то, что мы такие разные, он мне очень симпатичен. Просто я не люблю его так, как тебя.

— Полетим на самолете и разберемся со всем, как только окажемся в Англии. — Заметив тень сомнения, промелькнувшую на ее лице, он продолжил, не колеблясь: — Ты не можешь всегда жить для других. Однажды твои родители умрут, а ты останешься с Сесилом и остатками былого чувства долга, который перестанет иметь значение.

— Ты прав.

— Любовь моя, я же не прошу тебя бросить детей! Я бы никогда не просил тебя об этом. Мне бы и в голову не пришло. Они — самые важные люди в твоей жизни, и я это понимаю. Перво-наперво, их не стоило отправлять за рубеж.

Одри вспомнила, как она уезжала из страны, в которой выросла, вспомнила то ощущение свободы, что испытала на палубе «Алькантара», глядя на открывшийся перед ней горизонт безграничных возможностей.

— Я боюсь, — призналась она, пряча голову у него на груди. — Я люблю тебя и готова бросить все ради тебя. И тем не менее мне страшно.

— Я знаю, — прошептал он, поглаживая ее волосы и покрывая их поцелуями. — Я тоже боюсь.

— Правда?

— Конечно. Боюсь еще раз тебя потерять.

— О, Луис! — Одри вздохнула. — Ты больше никогда меня не потеряешь, я обещаю.

Они обдумывали план своего путешествия, и фантазии их простирались до самых берегов Англии, но ни Одри, ни Луис не осмеливались предположить, что будет дальше. Ибо дальше была неизвестность…

Словно почуяв, что они что-то замышляют, тетушка Эдна договорилась встретиться с племянницей на чаепитии в клубе. Близнецы катались по пампе с дядей Альбертом и его девушкой, Сьюзан. Одри не догадывалась о намерениях своей тетки, и очень тепло ее поприветствовала. Эдна не могла не заметить, что племянница взволнована, и сразу решила выяснить все раз и навсегда.

— Что ж, на днях близняшки улетают в Англию, — сказала она, разливая чай. — Я очень буду по ним скучать.