– Я не могу.

Гнев и смятение исчезают с его лица, на их место приходит спокойная уверенность, которую до сих пор я видела у него только на питчерской горке.

– Я тебя не отпущу.

Я моргаю. Как будто он может меня остановить!

– Ты меня не отпустишь?

– Да, я тебя не отпущу. Ты моя, а я не проигрываю.

Он упирает руки в бока, и я узнаю в нём нахального парня из «Тако Белл», как будто велеть мне бросить родную мать на погибель ничем не отличается от того, чтобы попросить мой телефон.

– Это не игра, в которой можно выиграть или проиграть. В моей жизни есть обстоятельства, которые были предопределены задолго до моего рождения. В этом у меня нет выбора.

– Чушь собачья! Выбор есть у каждого, и я свой сделал. Ты никуда не уедешь.

Он говорит так уверенно, что часть меня готова ему поверить.

– Нет?

– Нет. Три месяца назад у тебя здесь не было корней, но сейчас они есть.

– Корни.

– Корни, – повторяет Райан. – Тебя предложили на роль королевы выпускного, ты стала хорошо учиться в школе. Мои друзья тебя любят. Ты сблизилась со Скоттом. У тебя есть лучшая подруга, Лейси.

Голова у меня идёт кругом, я едва могу дышать. Оказывается, я прижилась здесь, в Гровтоне. Я могу здесь жить. Мне нравится эта жизнь. Райан притягивает меня к себе. Он наклоняет голову, его пальцы прокладывают обжигающую дорожку по моей щеке.

– У тебя есть я.

Меня бросает в дрожь от того, как он это говорит. Я могла бы попытаться отгородиться стеной, но он смотрит так пристально, что становится понятно: и сквозь стену разглядит. Мы молчим. Тянутся бесконечные секунды. Губы Райана находятся в опасной близости от моих, но он не касается меня. Его тёплая рука лежит на моей щеке, его нос трётся о мою шею, и я судорожно хватаю ртом воздух, чтобы успокоить бешеный стук сердца.

Райан запускает пальцы в шлёвки на поясе моих джинсов и ведёт меня обратно в постель. Он берёт меня за руку, укладывает рядом с собой. Пояс его джинсов начинается прямо под косточками на его бёдрах, и я шумно сглатываю.

Я люблю его. Сегодня ночью я собиралась оставить ему память о себе. Я была уверена в себе, у меня всё было под контролем. Но моё сердце дало сбой. Я потеряла контроль. Потеряла уверенность. Моя рука дрожит, когда я дотрагиваюсь до голой груди Райана.

– Я хочу, чтобы ты доверяла мне.

Райан проводит рукой по моей руке, и я вся трепещу. Я чувствую его, и у меня нет никаких сомнений. Иногда ты просто знаешь, что стоишь на пороге великого события, которое запомнишь на всю жизнь. Вот такой момент сейчас настал для нас с Райаном. Я не соблазняю его. И он меня не соблазняет. Мы просто оба выбрали путь быть вместе.

Я набираю воздуха и тороплюсь выпалить заветные слова, пока не растеряла храбрость.

– Я тебе доверяю.

Только, пожалуйста, пожалуйста, не используй это против меня.

– Я тебя люблю, – шепчет он.

– Ты боишься? – спрашиваю я.

Потому что я боюсь. Ужасно. Раньше я волновалась, но не боялась. Но сейчас я дарю ему не воспоминания. Я дарю ему своё сердце.

– Я не хочу сделать тебе больно. Скажи, если что-то не так, и мы остановимся.

Райан проводит большим пальцем вдоль моей нижней губы. Рождает тепло, от которого тает страх.

Не в силах выдавить ни слова, я киваю. Медленно, мучительно медленно Райан приближает голову ко мне и накрывает моё тело своим. Его губы нежно прижимаются к моим, я жадно глотаю ртом воздух и на одном дыхании повторяю три заветных слова.

– Я тебя люблю.

Я никогда в жизни ни с кем не был так близок. Кожа к коже. Руки и ноги плотно переплетены. Бет лежит в моей постели, прильнув к моей груди, и медленно водит ноготками вверх и вниз по внутренней стороне моей руки.

Я снова целую её в макушку, вдыхаю сладкий аромат роз и борюсь с желанием закрыть глаза. Все мои мышцы спят, мысли лениво блуждают, но я хочу продлить эту минуту.

– Бет, я точно не сделал тебе больно?

Я уже спрашивал её об этом, но тревога всё равно точит меня изнутри. Бет взглядывает на меня из-под длинных тёмных ресниц.

– Всё нормально.

Мне становится ещё тревожней. Значит, от «всё прекрасно» мы перешли к «всё нормально»?

– Я сделал тебе больно? Скажи мне правду.

– Немножко саднит, но всё в порядке. Ты был совсем… – она умолкает.

Мучительный жар опаляет мои лицо и шею. Я был в ней совсем недолго.

– Я исправлюсь. Немного тренировки – и нам обоим будет хорошо.

Бет прыскает, её счастье прогоняет мою тревогу.

– Тренировки? Ты когда-нибудь выключаешь режим качка?

– Мы можем составить план. Наверное, надо начать с растяжки.

Она громко смеётся, и от этого прекрасного звука у меня сжимается сердце. Бет так редко позволяет себе быть счастливой, вот и сейчас, словно по команде, она тяжело вздыхает. Её тело сразу становится тяжелее, и я крепче прижимаю её к себе. Бет глубоко заблуждается, если думает, что может от меня сбежать.

– Я вот думаю… – её пальцы снова скользят по моей руке, но на этот раз она прикасается ко мне скованно и как будто с опаской, – может, мне стоит поговорить со Скоттом о маме? Может быть, он поможет мне с ней?

Я снова целую её в голову, закрываю зудящие веки и откашливаюсь. Я удержу её. Мою Бет.

– Отличная мысль.

– Ты должен поспать, – сонно бормочет она в мою грудь. – У тебя завтра конкурс.

– Я тебя люблю, – шепчу я ей на ухо.

Бет теснее прижимается ко мне, а я вдруг понимаю, какой скотиной я был. Как только родители вернутся домой, я расскажу им о Бет, и в выпускной вечер я выйду на поле рука об руку с ней. Плевать мне, что думают мать и отец. Плевать на весь город. Плевать на безупречность. Эта девушка – моя.

Я просыпаюсь под звуки весёлого птичьего пения, под лучами солнца, в которых танцуют пылинки. Красный кардинал сидит на ветке куста за окном моей спальни в доме Скотта. Вот он захлопал крыльями и улетел в небо – на свободу. Я вспоминаю птицу в амбаре: сумела ли она улететь?

Запах бекона и лука плывёт в воздухе. Сегодня на завтрак Скотт обещал сделать картофельные оладьи. Я вскакиваю с постели и поражаюсь своему отражению в зеркале. Я улыбаюсь. И не только. Я вся другая. Прошлая ночь сделала меня другой. Мои глаза сияют, как глаза Скотта, когда он рядом с Эллисон. Честно говоря, моё лицо просто светится, а ещё я голодная. Страшно голодная. Я хочу есть, но ещё больше я хочу спросить Скотта, сможет ли он помочь маме. Надежда переполняет меня, кружит голову, как под кайфом. Наверное, я смогу подсесть на надежду.