— Имею я право хоть на каплю покоя? — сердито осведомилась Элинор. — Я не желаю видеть тебя!

Она двинулась прочь, но Тарифа схватила ее за рукав:

— Пожалуйста, выслушай меня.

В голосе мавританки звучала такая боль, что Элинор невольно остановилась.

— Разве ты не причинила мне зла?

— Более чем достаточно. Пойдем сядем на солнце. Элинор неохотно последовала за мавританкой, поражаясь ее худобе. Прижав ладонь ко рту, Тарифа закашлялась.

— Не могла бы ты подержать ребенка? — робко попросила она, отдышавшись.

У Элинор не было ни малейшего желания брать на руки малыша, напоминавшего ей о неверности Джордана. Но умоляющее выражение в глазах Тарифы заставило ее забыть о своей обиде.

Младенец заерзал у нее на руках, и Элинор грустно подумала, что это мог быть их с Джорданом сын.

Маленький Эдуард потянулся к ее волосам и радостно залопотал, зажав в кулачке золотистую прядь. К своему удивлению, Элинор увидела слезы на ввалившихся щеках мавританки.

— Ты понравилась ему, — промолвила Тарифа дрогнувшим голосом.

Ребенок так заразительно смеялся, что Элинор тоже не сдержала улыбки. Голубые глаза Джордана на смуглом личике с типично мавританскими чертами производили странное впечатление.

— Ты не могла бы взять его себе? Элинор показалось, что она ослышалась.

— Взять себе?

Тарифа придвинулась ближе.

— Я скоро умру. И некому будет его любить. Отец, конечно, не бросит сына, но ребенок слишком мал, и ему нужна мать, а ты могла бы ее заменить.

— Нет, Тарифа.

— Прошу тебя, Элинор. Постарайся простить меня. Я хочу покинуть этот мир со спокойной душой. Признайся, ты ведь и сейчас любишь Джордана?

Забыв о гордости и глядя сквозь слезы на соперницу, Элинор кивнула.

— Я солгала, когда сказала, что Джордан любит меня, — призналась Тарифа. — О, я молилась, чтобы он полюбил меня, однако этого не произошло. Ему нужна только ты. Если бы не чувство долга, он ни за что не взял бы меня с собой. Но Эдуард — его сын. Вырасти его как собственного ребенка, Элинор.

— С чего ты взяла, что умрешь? Когда Джордан сказал, что ты больна, я думала…

Тарифа сжала ее руку своей исхудавшей ладошкой.

— Это застарелый недуг. Но с каждым днем мне все труднее дышать, и кашель усиливается… — Она перевела дух. — Джордан всегда стремился к тебе, но я удерживала его. Обещай, что позаботишься о маленьком Эдуарде, когда меня не станет.

Элинор обещала. Младенец между тем, устроившись у нее на руках, заснул. Глядя на смуглое личико, пухлые губки и загнутые ресницы, она ощутила вспышку материнских чувств. Хотя Тарифа дала ему жизнь, мальчик был частичкой Джордана. Согласившись позаботиться о ребенке, Элинор понимала, что привязывает к себе его отца.

— Я знала, что не выживу в этом климате, — продолжала Тарифа, — но не могла отказаться от Джордана. Ради него я была готова на любые жертвы. Скажи, что прощаешь меня.

Элинор проглотила ком в горле, чувствуя, как тает ее ненависть к мавританке.

— Я прощаю тебя, — прошептала она.

— Теперь душа моя спокойна. Твой замок называется Мелтон?

— Да.

— Я пришлю туда Эдуарда.

Принц Уэльский назначил Джордана кастеляном замка Роксби. Направляясь туда в сопровождении слуг, Тарифа попала в грозу. Она радовалась разгулу стихии, сознавая, что пагубное воздействие проливного дождя и пронизывающего ветра сократит ее дни. Элинор обещала позаботиться о ее сыне. Возможно, ребенок сблизит Элинор и Джордана, которых она так отчаянно старалась развести, — если, конечно, Джордан останется жив после предстоящего поединка. При мысли, что ее любимый может погибнуть, Тарифа содрогнулась. Подняв глаза к небу, где грохотал гром и сверкали молнии, она молила Аллаха сохранить ему жизнь.

На следующее утро слуги, явившиеся будить мавританку, обнаружили бездыханное тело. Под боком у матери захлебывался плачем младенец. Поначалу никто не знал, что делать. Не признай их господин маленького язычника своим отпрыском, они не устояли бы перед соблазном бросить его на произвол судьбы.

К одеяльцу ребенка был прикреплен небольшой свиток. К счастью, один из слуг умел читать. Изучив пергамент вдоль и поперек, он не нашел там ничего, кроме языческой тарабарщины. Только одна фраза имела смысл: «Когда меня не станет, отвезите моего сына к леди Элинор в замок Мелтон».

Мелтон находился неподалеку, и проще было оставить ребенка там, чем везти его в Роксби.

Из окна комнаты Элинор созерцала летние сумерки, медленно сгущавшиеся над землей, где она родилась и выросла. Еще месяц она может спокойно жить в родном доме, а потом судьбу ее решит самый могущественный из судей. Каждый раз, размышляя о возможном исходе поединка, она содрогалась от ужаса. Джордан — умелый боец, но он слишком много пережил в Испании. Элинор молилась, чтобы лишения последних лет не сказались на его здоровье. При мысли, что она может стать женой Пэйна, ее пробирала дрожь, но если Всевышний дарует ему победу, у нее не останется выбора.

Движение на дороге привлекло ее внимание. Небольшая кавалькада, показавшись из-за живой изгороди, повернула к замку. Кто мог пожаловать в столь поздний час? Через несколько минут стемнеет, и ворота будут закрыты.

Шестеро всадников в простой одежде пересекли мост и въехали во двор. Элинор встретила их у дверей. Безоружные, на неказистых лошаденках, они не внушали опасений.

— Мы приехали повидаться с леди Элинор из замка Мелтон, — сказал один из прибывших, долговязый мужчина с соломенными волосами.

— Это я.

— Давай-ка его сюда, Джоан.

К изумлению Элинор, единственная в этой мужской компании женщина извлекла из притороченной к седлу корзинки сверток, завернутый в шерстяное одеяло.

— Вот, миледи, языческое дитя. Велено вам передать. Сердце Элинор сжалось, когда она взяла в руки теплый комочек. Тарифа умерла! Не прошло и нескольких недель, как ее мрачное предчувствие сбылось. Младенец зашевелился и открыл глазки. Элинор, ожидавшая, что он заплачет, удивилась, когда ребенок заулыбался и что-то залопотал. И хотя это был всего лишь детский лепет, ей хотелось думать, что он узнал ее.

— Тут сказано, чтобы его привезли сюда. — Мужчина вытащил из седельной сумки записку и передал Элинор.

Вид арабской вязи вызвал у нее неприятные воспоминания. Стены в доме Родриго были украшены витиеватыми надписями, содержавшими выдержки из Корана. Элинор прочла единственную фразу, написанную по-английски, и обратилась к путникам:

— Не хотите ли передохнуть с дороги, перекусить?

— Нет, леди, мы и так задержались.

Простившись с ними, Элинор вошла в дом. Уже стемнело, вдалеке мычала корова, на небе зажглись звезды.