воздухом. Раздался хлопок. Сначала Платон подумал, что у него не вышло, но через несколько секунд над его головой распустились четыре красные розы и издали холодящий спину свист.

Он вздохнул с облегчением. Оставалось ждать.

Следующие двадцать минут Саныч палил то тут, то там. Платон отвечал тем же и фиксировал стрелками направления. Его радовало, что сигналы товарищей были все ближе – значит, совсем скоро он будет не один.

– Ну наконец-то! – воскликнул Платон, когда на полянку вслед за движущимся по земле лучом армейского фонарика вошел Саныч в сопровождении изрядно помятого, с перевязанной рукой Матвея. Карпов шел прихрамывая, в кроссовках на босу ногу, неимоверного размера белых шортах, которые на нем были похожи на юбку, в белой майке, которая, наоборот, была явно мала – из-под нее выглядывали складки живота. Он обливался по́том и постоянно взъерошивал взмокший пучок волос и торчащую набок свалявшуюся бороду. В руках у него был ворох белой одежды. Едва оказавшись на полянке, Матвей оторвал полоску от какой-то женской блузки и повязал на ветку ближайшей сосны.

– Какой вы… белый, – сказал Платон.

– Да что успел надергать с веревок по дворам, то и нацепил, – вежливо улыбнулся Матвей. – Оставляю меточки, если вдруг Леха, или Клара, или они вместе смогут выбраться из Обители и отправятся за нами. Мы идем к кургану с Платоном Александровичем.

– Саныч! Мы же планировали к Павлову, он нас ждет! Когда план поменялся? – воскликнул Платон. Наморщив лоб, он переводил испытующий взгляд то на Саныча, то на Карпова. Перспектива идти куда-то, кроме Бюро, изрядно взволновала его.

Саныч замешкался. Застыл. Закусил губу и что-то соображал.

– Давайте перекусим? – предложил он. – У меня тут были протеиновые батончики… Знаете, какие они полезные? Я вот что скажу: в любой командировке, ну или, как сейчас, походе – так это назовем? – поесть и поспать – первое дело!..

– Так! Не виляйте! – сказал Матвей, угрожающе надвигаясь на Саныча. – Куда вы меня завели? Где курган?

Саныч отступил на пару шагов и отвел взгляд.

– Да откуда я знаю, где твой курган?! – внезапно взорвался он. – Мы сейчас дойдем до Леонидыча, а там – сами разбирайтесь! Я не обманул! Курган где-то тут есть, недалеко. А с папой твоим я договорился – какое право я имею его подводить?!

– Со мной вы тоже договаривались вообще-то. – Матвей покручивал свою повязку и буравил Саныча злым взглядом. К Платону же он обращал взгляд тревожный и какой-то просящий.

– Так куда мы идем? – совсем запутался Платон. – Я тут метки нарисовал, по ним пройдем до понтонов незамеченными. Путь чист – я проверил.

Саныч гордо выпятил грудь, вздернул подбородок и смерил Карпова презрительным взглядом.

– Идем к понтонам, – отрезал Саныч ровным голосом. – Привал десять минут. И – в путь.

Матвей сжал кулаки, воздел глаза к небу и громко вздохнул. Но послушно присел на пенек и взял протеиновый батончик. Платон сел рядом. Матвей ел громко, насупившись, бросая взгляды исподлобья.

Стоящий на большом пне фонарь высвечивал напряженные лица.

– Слушай, Матвей, – начал Саныч. – Ну сам подумай: куда тебе еще идти? К кургану? Мы дороги не знаем. Можем нарваться на кинологов, полицию. А до бати твоего путь готовый и безопасный как на ладони, спасибо нашему другу Платону. Сегодня заночуешь в теплой постельке. Твой батя не промах, точно придумает, как вызволить Клару. Но потом.

– Что случилось с Кларой? – спросил Платон. – Вы же говорили, что и ее тоже спасете. Она же моя будущая супруга!

– Да ты что? – удивленно вскинул брови Матвей. – Эвона как. Впрочем… Платон Александрович, давайте тогда мы с Платоном пойдем к Макмэну, а вы вернетесь за Кларой? Договорились?

– Уверен, ее кто-нибудь спасет, – процедил Саныч, внимательно исследуя надпись на своем батончике.

– Кроме вас – некому! Леха ее не знает. Платона не пустят. Мне опасно возвращаться.

– Всем опасно. Не пойду никуда. – Саныч был спокоен и не отрывал взгляд от батончика.

– Вы обманули! – хором сказали Платон и Матвей.

– Да! Да, черт возьми! Я – обманул. И что? Я же для тебя стараюсь. – Саныч показал пальцем на Матвея. – И для тебя тоже! – показал на Платона. – Вы же дети!.. Несмышленые. Все какой-то романтизм в вас играет. А в чем смысл?..

Он громко засопел и опять уставился на этикетку. Сжимал кулаки и разжимал их, дергал бровью. Буркнул под нос: «Всему вас учить надо…» Достал пачку сигарет и стал вертеть ее в руках.

– А как же Леха? – спросил Карпов.

– Никак! – злобно ответил Саныч. – У него даже сигнальных ракет нет. Ну ничего! Выберется как-нибудь – вы же, смишники, всегда лазейку найдете.

Повисло молчание. Матвей размышлял над чем-то, сосредоточенно жуя. Бросил фантик на землю. Встал. Потом сел. Начал снимать кроссовку.

– Вы поймите – я-то пожил уже, кто ж вас еще научит, – главное, чтобы задница была в тепле! – нарушил молчание Саныч, встревоженно наблюдая за Матвеем. – У каждой женщины свой номинал имеется. Но ни одна не стоит того, чтобы рисковать шкурой. Мир вокруг – он не из фильмов про героев. Мир вокруг – это постоянная бойня, которая питается человеческими жизнями. Надо быть идиотом, чтобы ему в этом помогать. Мальчишки… Будьте благоразумны, мой вам совет.

Матвей не слушал. Платон слушал внимательно, но ему это не нравилось.

Не импонировало.

Карпов ковырялся в кроссовке с задумчивым и решительным видом. Он вынул стельку и кинул ее на землю. Достал из кроссовки многократно сложенный лист бумаги. Потом – еще один. Еще и еще. Вот почему он хромал!

– Платон, я ухожу, – сказал он юноше. – Я могу не вернуться. Но если не попробую, то после не смогу смотреть в зеркало всю жизнь. Я знаю, что трусоват. Но сейчас чувствую, что все в моих руках. У меня к тебе просьба. – Он протянул Платону мятые листки, влажные от пота. Платон брезгливо поморщился. Но взял. – Передай, пожалуйста, моему отцу. Это эссе о свободе. Долгая история. Я ни разу за сегодня не забывал о его задании.

Платон кончиками пальцев развернул листки – четыре штуки, исписанные мелким, хорошо читаемым почерком.

– Скажи ему, что… не знаю, – опустил голову Матвей. – Скажи от себя что-нибудь. А я – за Кларой.

– Я с тобой, – тихо сказал Платон.

– Тебя не пустят, а времени нет. Просто положись на меня. И передай эссе. Пусть прочтет. Не прощаюсь!

Матвей надел кроссовку, подхватил фонарь и тяжелой трусцой, свойственной полным людям, решившим с понедельника привести себя в форму, убежал в чащу.

– Мы тебя тут ждать не станем! – крикнул ему вслед Саныч.