сосудов процессам, подвергались всевозможным хирургическим и терапевтическим процедурам.

– Спасибо, «Коса», – сказал я, не задумываясь о том, как могут отнестись к моим разговорам с кораблем остальные. – Мы поняли, что ты пытаешься им помочь. Продолжай в том же духе.

– Вылечить их – лишь половина задачи, – заметила леди Арэх. – Какой в этом смысл, если они не смогут потом выжить? Потребуется криосон, или система жизнеобеспечения, или…

– Надо думать, у корабля имеются необходимые средства, – ответил я. – Или очень скоро появятся.

Дальняя стена не была закреплена, она медленно сдвигалась назад, как цилиндр поршня, оставляя после себя некую структуру – мягкую и бесформенную, похожую на извлеченную из формы, не успевшую застыть отливку. Но она твердела у нас на глазах, обретая вид криокапсулы, точно такой же, как и те, которыми пользовались мы с Сидрой.

Отступающая стена завершила формирование капсулы, и из той же движущейся поверхности сразу начала прорастать новая.

– Похоже, нас поняли, – сказал Пинки.

Друзья и союзники – даже столь странный и переменчивый союзник, как Иоанн Богослов, – увели волков с нашего следа, но окончательно мы в это поверили, лишь оказавшись в месяце пути от Йеллоустона. Леди Арэх, воспользовавшись всеми имевшимися в ее распоряжении пассивными датчиками, объявила, что ни впереди, ни позади нас нет никаких признаков врага, по крайней мере в радиусе нескольких световых минут. Естественно, утверждать это со всей определенностью было нельзя, но, поскольку на большее рассчитывать не приходилось, мы все с радостью восприняли ее слова. По опыту жизни в Солнечном Доле я знал, что под давлением обстоятельств человеческий разум готов цепляться за любую надежду.

Корабль продолжал день за днем лечить свиней и производить криокапсулы. Ни тот ни другой процесс невозможно было ускорить, но, как только появилось ощущение определенности, мы начали строить планы. Еда, вода и все прочее, необходимое для жизни, имелись в изобилии. Мы ни разу не видели, откуда все это берется, что, может, и к лучшему. Главное, что обслуживавшие нас роботы не знали усталости, и если какое-то блюдо отвергалось (свиньи были достаточно привередливы из-за своих гипертрофированных чувств запаха и вкуса), то тут же появлялась альтернатива. Уже в начале месяца машины – и, соответственно, «Коса» – пришли к полному взаимопониманию со своими гостями, постепенно приспосабливаясь к их потребностям. Словно из ничего возникли ванные с туалетами, а также мебель и прочие удобства, включая личные пространства для сна. Вместо лохмотьев свиньям было предложено нечто более приличное, и они рылись в грудах чистой разноцветной одежды, выбирая себе вещи подходящего размера и стиля. Поскольку корабль пока что держал ускорение в одно g, жизнь на нем можно было считать почти нормальной в том смысле, в каком ее понимали большинство свиней.

Один за другим к нам возвращались исцеленные, чему я был только рад, предпочитая иметь все доказательства их выздоровления, а не отправлять их прямо в новые капсулы. Другие свиньи видели, как улучшается самочувствие их друзей, и начинали верить, что эта жуткая, непредсказуемая автоматизированная среда в самом деле пытается им помочь. К тому времени свиньи поняли, что всем им предстоит отправиться в криосон, но это повлекло за собой новые тревоги. Свиней либо пугала сама перспектива оказаться замороженными, либо они осознавали конкретные опасности для свиного организма, связанные с анабиозом. Нам ничего не оставалось, как уверять их, что никаких причин для опасений нет.

Так или иначе, «Коса» явно рассчитывала, что все мы погрузимся в сон, после чего она сможет наращивать ускорение по своему желанию. Ей будет намного проще, если никому из нас не потребуется в это время дышать или ходить.

Ключом ко всему оказался Баррас. Ему хватило ума сообразить: погружаясь в криосон, свиньи принимают на себя определенный риск, но этот риск имеет под собой чисто физические и биологические причины, ничего общего с безумными прихотями Свиной Королевы или хладнокровным хищничеством волков. То есть вполне можно справиться. Не все свиньи это понимают в полной мере, но несогласных, если их будет немного, в случае открытого неповиновения можно загнать в капсулы силой. Баррас, однако, был уверен, что большинство свиней сами поймут: криосон – это лучшее, на что они могут рассчитывать, а сомневающиеся рано или поздно с ними согласятся.

Мы предпочитали не вмешиваться. Если хотим, чтобы свиньи нам доверяли, нужно дать им возможность самостоятельно решать свои дела, тем более что у них имеется фактический лидер и некое подобие спонтанной демократии. Я в очередной раз повторил: если по какой-то причине криосон свиней не устроит, я останусь бодрствовать и проведу эту долгую вахту вместе с ними. Но одновременно дал ясно понять, что вряд ли чем-то смогу им при этом помочь.

В конце концов свиньи пришли к единогласному решению. Каким образом – меня не волновало; главное, что Баррас убедил их отправиться в криокапсулы. К тому времени уже были созданы все вместилища, они выстроились в ряд вдоль огромного помещения. Роботы больше в этом не участвовали, предоставив нам самим решать, в каком порядке заполнять модули и на какое время выставлять таймер для пробуждения.

Леди Арэх построила несколько моделей движения «Косы» при разных режимах работы двигателей. Мировое время нашего путешествия оставалось практически неизменным, но время по бортовым часам при различных сценариях могло отличаться почти на год – чересчур долго при слишком раннем пробуждении. Проблема, по словам леди Арэх, заключалась в том, что «Коса» может начать тщательный сбор разведданных, лишь находясь в нескольких световых месяцах от Арарата. При обнаружении волков или возникновении какой-либо иной угрозы ей, возможно, потребуется изменить скорость торможения и профиль приближения к планете. А значит, все подробности завершения нашего полета невозможно предсказать заранее, из чего следует, что мы не можем точно знать, на какое время нужно поставить таймер пробуждения.

– Свиньи вполне могут подождать, пока мы не убедимся, что нам есть куда садиться, – сказал Пинки. – Остальные выйдут из анабиоза раньше.

– Насколько раньше? – спросила леди Арэх, когда лишь мы вчетвером остались возле ожидавших нас криокапсул.

Двумя уже пользовались мы с Сидрой, и одна из них вполне подходила для леди Арэх, а две новые были изготовлены для Пинки и Розы-или-Нет.

– На месяц. На полгода. Может, даже на год. Разнюхаем, что происходит в той системе, и уточним наши планы.

– Если эти планы потребуют большого ускорения, – сказал я, – может случиться так, что до самого конца полета бодрствовать мы не сможем.

Пинки взглянул на свою капсулу. Внешне она выглядела точно так же, как и остальные три, но внутреннее пространство было меньше