это удалось.

– Хороший человек, да и да, – подтвердила Роза-или-Нет.

Кто-то спросил, не поздно ли вернуться в Свинарник.

– Свинарник превратился в груду обломков на дне Бездны, – ответил я. – Но у вас есть право подать жалобу. Возможно, когда мы куда-нибудь причалим, вам хватит везения или глупости, чтобы сесть на корабль, который полетит обратно. – Вряд ли вопрос был задан всерьез, но я крайне остро осознавал, на какие жертвы пришлось пойти другим ради нас. – Еще ничего не закончено, впереди множество проблем и тревог. Но к вам я отношусь со всем уважением и считаю, что вам следует знать не только хорошее, но и самое худшее.

– Ты правильно сделал, что рассказал, – прошептал Баррас, когда я проходил мимо него. – И со временем они поймут. Ты знал этого человека, Омори?

Возникла было мысль солгать, чтобы боль потери выглядела более личной и оттого более благородной.

– Хотелось бы сказать, что да. Но несколько недель назад мы даже не были знакомы.

– Не важно, как он поступил, и не важно, спас он нас или нет, но, думаю, мы согласимся с тем, что он позволил нам выиграть время.

– Да, пожалуй.

– Лучше быть живым, чем мертвым. Даже считаные часы, а главное – в обществе друзей.

Йеллоустон превратился в почти полностью почерневшую монету. Долгие секунды я смотрел на его изображение, не желая делать неизбежных выводов.

– Поток стал плотнее, – сказал я. – Прибывают все новые элементы.

– Вне всякого сомнения, – кивнула леди Арэх. – По консервативной оценке – их там около миллиона.

– С небольшими количествами «Коса» вполне способна справиться. Сидра даже принесла одного волка на корабль, я своими глазами видел, как она его уничтожила.

– Но от миллиона нам точно не отбиться. Скажем так: сложнее в десять тысяч раз.

– Изменение в потоке произошло после гибели Омори?

– Нет, оно началось раньше, – ответил Пинки. – Но теперь они могут бросить против нас больше сил.

Закрыв глаза, я глубоко вздохнул. Боль в ноге давала о себе знать, пока я возвращался от беженцев, но теперь она уменьшилась до легкого жжения, почти не беспокоя.

– Похоже, они решили, что мы нечто большее, чем некий призрачный сигнал.

– Возможно. Или предпочитают не рисковать, после того как нейтрализовали два других отвлекающих фактора.

– Корабль может ускориться.

– Но ценой маскировки, – возразила леди Арэх. – При большем ускорении темноприводы начнут выбрасывать видимые побочные продукты, а криоарифметическим устройствам придется бороться с тепловым рассеянием. Мы попросту начнем светиться.

– Но если мы уже освещены…

– Мы этого не знаем.

– Как бы быстро мы ни пытались бежать, это не поможет, – сказал Пинки. – Мы видели тщетность любых попыток, когда пролетали мимо этой системы по пути к Хеле. Корабли удирали, и некоторым волки позволяли улететь чуть подальше. Но все заканчивалось одинаково.

– Разрешаю слегка увеличить мощность наших двигателей, – объявила леди Арэх. – Есть… средства, способные смягчить чрезмерную реакцию, хоть и ненадолго. А если мы сместим криоарифметическое охлаждение к корме, позволив носу нагреться, для волков наш зад останется холодным.

– А если впереди тоже волки? – спросил я.

– Тогда останется только молиться. Очень недолго, – сказал Пинки.

– Как считаешь, Клавэйн, – деловито поинтересовалась леди Арэх, – смогут свиньи выдержать повышенную перегрузку еще несколько часов?

– Только если стоит вопрос о нашем выживании. Роза-или-Нет говорит, что некоторые едва держатся из-за ран. Они могут не вынести.

– Для меня важнее общий результат.

– Что ж, тогда пойдем на компромисс, – сказал Пинки. – Прибавь еще одно g, а я сообщу им, что это временно.

– Сам к ним пойдешь? – спросил я.

Он уже направился к выходу.

– Не могу же я допустить, чтобы они решили, будто на этом корабле тактичным и понимающим способен быть только человек?

Средства, которые требовалось применить к темноприводам и криоарифметическим системам, леди Арэх не могла привести в действие мгновенно, даже если бы корабль полностью ей подчинялся. Сперва ей нужно было сформулировать свои желания посредством ограниченного набора протоколов, которые корабль готов был слушать, а затем действовать шаг за шагом, проверяя каждое изменение, прежде чем перейти к следующему. Это была крайне деликатная и необычная работа – любое вмешательство в реакцию, шедшую внутри привода сочленителей, особенно темнопривода, могло немедленно повлечь катастрофу. Но насколько я понял, леди Арэх владела неким тайным знанием сочленителей, и этот ее дар, как мне теперь стало ясно, был невероятно велик.

– Начнем через десять минут, – объявила она, завершив все, что было ей под силу. – Пинки как раз успеет вернуться.

– Мне очень жаль, что вам обоим пришлось столько сегодня пережить.

– Но у тебя, похоже, подозрение, что сильнее это ударило по нему.

– Я не прав?

– Пинки подобен снаряду, выстреленному в будущее. Который летит, кувыркаясь и разваливаясь на части. Ему бы не спешить… даже вообще остановиться. Но он продолжает идти вперед, получая шрамы на шкуре. Порой мне кажется, что ему не позволяет умереть боль. Смерть Снежинки и потеря цитадели не убьют его, Клавэйн. Он будет страдать, у него добавится шрамов… но он все вынесет.

– Откуда ты знаешь?

– Я знаю от силы десятую часть того, что уже довелось пережить Пинки. И этого более чем достаточно.

– Хотелось бы надеяться… – Я покачал головой, улыбнувшись своей самоуверенности. – Не важно.

– На что?

– На то, что однажды он перестанет считать меня самым презренным существом из всех, кого когда-либо встречал. Может, все же удастся заслужить хотя бы один процент его уважения.

– Думаю, ты ближе к этому, чем тебе кажется. Не спеши. Его дружбу нелегко завоевать, но стоит этому случиться, и никакая сила во Вселенной не сможет ее разрушить. Клавэйн, если ты… – Она вдруг замолчала, вновь уставившись на дисплеи с изображением Йеллоустона.

– Что такое?

– Похоже, что-то происходит. Пятно удлиняется.

Я нахмурился, не в силах проделать в уме необходимые трехмерные преобразования, чтобы осмыслить меняющиеся данные.

– Нас берут в клещи?

– Пока слишком рано судить. Да, возможно, поток разветвляется, чтобы зажать нас с двух сторон… – Леди Арэх внезапно замерла, ее взгляд стал сосредоточенным, как у хищника, готового прыгнуть из засады на добычу. – Нет… Не может быть. По крайней мере, я в это не верю. Пятно удлиняется из-за того, что поток отклоняется в сторону. Он больше не направлен точно на нас, и мы начинаем видеть вдоль него… – Она отвела от дисплея взгляд, в котором вдруг появилась мольба. – Хочется в это поверить, Клавэйн, но я боюсь. Они готовы были на нас наброситься, а теперь отступают?

– Волки ведь не сдаются просто так?

– Во всяком случае, я таких ситуаций не знаю. Если только это не тактический прием, которого я прежде