– Слушай, Пион! Ты помнишь, я тебе рассказывал о своем сослуживце? Ну, мы с ним еще из окружения вместе выходили?

– Помню и что?

– Вон идет, может, окликнуть его?

– Для чего?

– Ну, мало ли что? Может, пригодится?

Проценко посмотрел на приближающегося к ним мужчину, одетого в старую солдатскую шинель. Что-то знакомое было в его фигуре и внешности. Он постарался вспомнить, где он видел этого человека, но у него ничего не получилось. Иван стал со скамейки и, пожав руку Романову, молча направился в сторону улицы Большая. Отойдя метров на тридцать, он оглянулся. Незнакомец стоял рядом с Павлом и о чем-то с ним разговаривал. Проценко ускорил шаг и повернул за угол дома. Он снова ощутил неприятное чувство страха, хотя еще не совсем понимал, откуда исходит эта опасность.

***

Тарасов подошел к Романову и пожал ему руку. С момента смерти сына Александр впервые вышел из дома и направился на выполнение задания. Подходя к дому Павла, он увидел того человека, ради которого его отозвали с фронта и командировали в Казань. Он сразу узнал в нем человека, который принимал участие в минировании железнодорожного моста через реку Казанка.

– Павел, это что за человек, с которым ты разговаривал? – поинтересовался у него Александр. – По-моему, я с ним ранее встречался? Он не из нашей части?

– Какой человек? – осторожно спросил его Романов. – Мало ли какие люди здесь ходят? Вот и ты сейчас ко мне подошел, я и с тобой разговариваю, что из этого? Ты просто ошибся, Саня. Этого человека ты не мог видеть, он не из нашей части.

– Что ты так болезненно прореагировал на мой вопрос? Да я просто поинтересовался у тебя. Похоже, что я где-то его видел, а вот вспомнить никак не могу. Скажи, он местный, я имею в виду, слободской?

– Ты что ко мне пристал? – с нескрываемой злостью ответил Романов. – Откуда я знаю, где он живет? Мне, например, это неинтересно. А что ты у меня все выспрашиваешь? Ты случайно не в НКВД работаешь? Если тебе так это нужно, то догони его и поинтересуйся, где он живет!

Тарасов засмеялся и, чтобы как-то сгладить возникшее напряжение, похлопал Романова по плечу.

– Дурак ты, Павел. Если бы я работал в органах, то, наверное, не мотался бы с тобой по украинским лесам, а сидел бы здесь дома и покуривал бы папироски, как твой знакомый. Может, это твой знакомый работает в ЧК, раз он курит папиросы?

– Нет, Саня, он не чекист, я это знаю точно. Просто есть люди, у которых есть деньги и деньги большие. Почему бы не курить папиросы, когда в кармане есть золотишко?

Александр достал из кармана шинели кисет и, свернув из газетного листочка цигарку, закурил.

– Выходит, твой знакомый – вор, если он при деньгах. Я бы сейчас пошел на все, чтобы вот так жить.

– Хватит, Саня, мне надоели твои вопросы. Лучше расскажи, как ты сам – после смерти ребенка. Жена, наверное, с ума сходит от горя?

Тарасов сделал глубокую затяжку и посмотрел на Романова. Лицо Павла от напряжения было словно каменным. Он явно хотел поменять тему разговора и сейчас, похоже, ждал, примет ли Тарасов его игру.

– У меня, Павел, вроде бы все нормально, а вот с Надеждой было действительно очень плохо. Наверное, сам догадываешься, что бывает с людьми, когда они хоронят своих детей. Может, пойдем, выпьем, Павел, помянем Геночку? Хороший был мальчик.

– У меня только самогон, водки нет, Саня. Будешь пить самогон? – спросил Павел Александра.

– Самогон, так самогон, – тихо произнес Тарасов. – Где сейчас найдешь водку? Ладно, хоть есть самогон.

Они докурили и направились в дом Романова.

– Проходи, Саня, – произнес хозяин. – Я сейчас мигом, только хлеба нарежу.

Тарасов выпил полстакана самогона и посмотрел на Павла. Тот, не выдержав его взгляда, сам начал расспрашивать Александра.

– Скажи мне, Саня, ты действительно сбежал с передовой? Я что-то смотрю на тебя и никак не могу понять, как ты мог оказаться снова в Казани?

Видя, что гость молчит, Романов снова разлил самогон по стаканам. Они, молча, выпили, и чтобы как-то нарушить возникшую паузу, Павел снова начал его расспрашивать.

– Ты что темнишь, Саня? Думаешь, я не догадываюсь, что ты дезертировал с фронта? Я сразу это понял, как только увидел тебя. Ты специально себе лицо испортил, чтобы изменить внешность?

– Ты что меня все пытаешь, Павел? Тебе, какая разница, как я оказался в Казани? Помнишь, при первой нашей встрече с тобой ты что-то рассказывал о красивой жизни, о больших делах и крупных деньгах? Ты знаешь, что у меня умер сын, и мне сейчас нужны деньги, ведь я официально никуда не могу устроиться. Сведи меня с этими людьми, я тебя не подведу.

Романов разлил самогон по стаканам и испытующим взглядом посмотрел на Тарасова. Александр сразу догадался, что Павел готов что-то рассказать ему, но никак не может решиться.

– Что ж, Павел, если не хочешь помочь своему старому приятелю, я больше к тебе по этому вопросу обращаться не стану. Я сам попытаюсь достать деньги. Ты знаешь, я больше не могу смотреть на жену, как она делит хлебную пайку на детей и на меня. Впрочем, тебе этого не понять, сытый голодному не товарищ. Ладно, давай выпьем.

Тарасов поднял стакан и, не чокаясь с хозяином дома, опрокинул его в себя. Он взял двумя пальцами соленый огурец и с хрустом откусил половину. Павел выпил. Он поставил стакан на стол и, схватив Александра за лацканы шинели, с силой подтянул его лицо к своему.

– Деньги, говоришь, нужны? А кому они не нужны? Но деньги надо зарабатывать, а не выпрашивать.

Тарасов оторвал его цепкие пальцы от отворотов шинели и оттолкнул его в сторону.

– Ты меня «на ура» не бери, Павлуша. Я к тебе пришел не милостыню просить. Ты хорошо знаешь, что я умею делать. Если я нужен твоим друзьям, то я готов работать! Любая, даже самая грязная, работа меня сейчас устроит, потому что мне нужны деньги, продукты. Ты только мне скажи, что нужно делать?

– Работать, значит, хочешь, это хорошо. Будет для тебя работа, не испугаешься? Ведь то, что я тебе сейчас предложу, связано с большим риском для жизни.

Александр понял, что Павел готов ему что-то сообщить, и поэтому с нескрываемым интересом посмотрел на него.

– Ну, что за работа? Ну, говори же, не томи! Я на любую работу соглашусь! – выпалил Тарасов. – Ты же знаешь, что я смерти не боюсь!

– А на предательство Родины ты согласишься? – спросил он его и нервно засмеялся. – Да, да, я не шучу. Ты готов на это?

– Если за это я получу деньги, которые так необходимы для моей семьи, то почему бы и нет? Родина для меня – это благополучие моей семьи.

– Я надеюсь, что ты это серьезно. А то завтра вдруг испугаешься и побежишь сдаваться в НКВД?

– Не бойся, Романов. Меня в НКВД никто не ждет. Мне сейчас без разницы, где погибать, здесь или там, на фронте.