Природа наделила ее силой и гибкостью, Санча гнулась, но не ломалась, и сумела выжить там, где быстро погибали другие женщины. К тому же она была совсем юная, в ней бурлила жизнь, и в своем новом уделе девушка даже научилась находить мелкие радости. В новой жизни не было уверенности в завтрашнем дне, она походила на сон, она изобиловала потрясениями: битвами, грабежами, кровопролитием, бегством от возмездия. Вдобавок капитан Запораво оказался человеком со странностя ми, и это делало жизнь экипажа еще более непредсказуемой, чем у других вольных мореходов. Его очередного поступка не мог предугадать никто.

На сей раз корабль оставил за кормой знакомое побережье и теперь все дальше уходил в неведомые дали, куда обычные мореплаватели старались без крайней нужды не совать носа. Правда, авантюристы, искатели приключений появлялись от сотворения мира, некоторые из них вели свои суда этим курсом, вели, чтобы исчезнуть без следа.

И вот далеко за кормой остались изученные людьми земли. День сменялся днем, а впереди расстилался только бескрайний синий простор, чуть всхолмленный волнами. Казалось бы, что делать пиратам в этой пустыне? Ни городов, которые можно грабить, ни судов, которые можно пустить на дно. Экипаж роптал, правда, пока очень тихо, боясь, как бы крамольные речи не достигли ушей беспощадного капитана. А он, исполненный угрюмого высокомерия, днем и ночью расхаживал по юту, или стоял, склонившись над старинными чертежами, над пожелтевшими от древности картами, или листал рассыпающиеся, источенные червями пергаментные страницы фолиантов. Иногда он разговаривал с Санчей, но девушке его речи казались странными, даже бредовыми. Запораво упоминал о затерянных материках, о мифических градах, что веками дремлют на островках суши среди голубых вод. Он говорил, эти города — осколки великих государств, угасших еще до зарождения человеческой расы; короли этих государств оставили после себя невиданные сокровища, и теперь они хранятся под неусыпным надзором рогатых драконов.

Санча сидела, обвив руками колени, слушала своего мрачного повелителя и не слышала. Да и как было речам пирата проникнуть в ее разум, если там все время звучал раскатистый и первобытный, как морской ветер, смех бронзовокожего исполина?

Мною недель, столь же скучных, сколь и утомительных, длилось плавание. Наконец впередсмотрящий углядел на западе землю, а на рассвете следующего дня судно вошло в неглубокую бухту и бросило якорь. По берегу тянулась полоса белого песка, за ней полого уходил кверху горный склон, покрытый высокой густой травой и деревьями. С суши ветерок принес запахи цветов и сочной зелени, и Санча захлопала в ладоши — наконец-то она побывает на берегу. Увы, недолго она радовалась: Запораво велел оставаться на корабле, пока он не пришлет с берега шлюпку. Он никогда не утруждался объяснять свои решения, и ей оставалось лишь догадываться, что им движет,— кроме тех случаев, увы, нередких, когда в его душе просыпайся демон и побуждал его истязать девушку без всякого на то повода с ее стороны. Охваченная унынием, Санча устроилась на юте смотреть, как работают веслами матросы, ведя шлюпку к берегу по водной глади, которая блистала в лучах утреннего солнца, как расплавленный нефрит. Вот они высадились на песчаный пляж — настороженные, с оружием на изготовку. От группы отделилось несколько человек и направилось к деревьям — на разведку. Среди них находился Конан. Трудно было бы не узнать эту высокую фигуру, этот бронзовый отлив кожи, эту пружинистую поступь. Некоторые матросы говорили Санче, что он сущий дикарь, киммериец, из диких племен, которые издревле живут на далеких северных холмах и своими набегами наводят ужас на соседей с юга. Девушка и сама чувствовала нечто необычное в этом человеке, какую-то поразительную, поистине варварскую жизненную силу, отличавшую его от прочих матросов, любого из которых тоже можно было бы смело назвать дикарем.

С берега доносилось эхо голосов. Больше ничто не нарушало тишины, и это придало пиратам уверенности. Высадившаяся группа рассеялась, матросы разбрелись по берегу, некоторые отошли к деревьям в поисках фруктов. Санча видела, как пираты карабкаются на деревья, срывают плоды и бросают их оставшимся внизу товарищам. И ей тоже захотелось попробовать свежих фруктов. Она топнула изящной ножкой и выругалась, как заправский пират. Там, на берегу, люди собрали богатый урожай и уселись пировать, а ей приходится глотать слюнки по прихоти жестокого Запораво, чтоб ему заживо сгореть в преисподней!

Тот, о ком она думала столь нелестно, фруктов не искал и не ел. Услышав от разведчиков, что нигде поблизости не обнаружено признаков человека или диких зверей, он теперь стоял и глядел на длинные гряды покатых, плавно переходящих один в другой холмов. Наконец он отдал своим людям краткий приказ и пошел к деревьям. Какой-то матрос посоветовал ему не уходить в одиночку, но в награду за свою заботливость получил сокрушительный удар в челюсть. Запораво не нуждался в сопровождении. Он собирался выяснить, действительно ли остров — тот самый, о котором говорилось в таинственной Книге Скелоса.

В этой книге было сказано, что на острове обитают неописуемые чудовища, порождения давно забытых мудрецов-магов. Эти чудовища охраняют склепы, где лежат груды золотых изделий, покрытых иероглифами. Мрачный эгоист Запораво был верен себе. Он не собирался делиться этим знанием, будь оно истинным или ложным, ни с кем, а уж тем более со своим экипажем.

С неутолимым интересом Санча наблюдала с юта за происходящим на берегу. Вот она увидела, как исчез среди деревьев Запораво. Чуть позже она заметила, как барахский пират по имени Конан быстро оглянулся на своих товарищей, которые разбрелись по берегу, а затем двинулся в ту же сторону, что и Запораво, и тоже исчез в лесу.

Любопытство девушки разгорелось не на шутку. Когда же они вернутся, эти отчаянные смельчаки? Но они все не возвращались. Моряки знай себе праздно слонялись по берегу, некоторые улеглись в тени и задремали, а некоторые тоже забрели в лес. Время тянулось мучительно. Санча места себе не находила и в волнении расхаживала по юту. Солнце припекало все сильней, даже через холщовый навес. Санча была вынуждена томиться в этом жарком, тихом, сонном узилище, тогда как в считаных ярдах от судна, за полосой голубого мелководья, в прохладной тени леса крылась тайна неведомого острова. Эта тайна манила к себе Санчу, как пение мифической сирены, но еще сильнее ее манила загадка исчезновения Запораво и Конана.

Но она давно успела изучить крутой и неумолимый нрав своего господина и знала, каким будет наказание, если она посмеет ослушаться его. Некоторое время эта мысль удерживала ее на месте. Наконец девушка решила, что стоит рискнуть, даже если потом Запораво отхлещет ее плетью. Больше не колеблясь, она сбросила легкие кожаные сандалии и платье и осталась в чем мать родила. Она перебралась через борт, спустилась по канатам, бесшумно окунулась в воду и поплыла к берегу. Через считаные мгновения она вышла на берег и вздрогнула — раскаленный песок обжег ступни. Оглядевшись, Санча увидела лишь несколько человек в отдалении — большинство из них спало, уютно расположившись под деревьями. В руках у пиратов лежали золотистые плоды. Было удивительно, что моряков в такой ранний час сморил сон.

Она пересекла пляж и очутилась под пологом леса. Никто ее не окликнул. Оказалось, на покатых склонах лес растет неровными пятнами, между купами деревьев лежат широкие луга. Санча пошла в глубь острова, в ту же сторону, куда удалились Запораво и Конан. Расстелившийся перед ней зеленый ландшафт казался сказочным. Покатые холмы сменяли друг друга, зеленый ковер травы пестрел крапинами рощ. В неглубоких низинах между холмами тоже росла высокая трава. Казалось, ландшафт таял, растворялся; одна картина плавно переходила в другую. Удивительный пейзаж, просторный и вместе с тем будто замкнутый в какие-то неразличимые рамки. И все, словно колдовскими чарами, было окутано дремотным безмолвием.