не слепая, Тимур! – повышает голос. И тут же стискивает губы, покосившись на дверь. Переживает, чтобы Владик не услышал.

Лучшая мать для нашего сына. О другой грех мечтать. И могла бы стать идеальной женой, но… Чем дольше всматриваюсь в пустоту и арктические льды в ее глазах, тем меньше надежды во мне остается.

– А я был лично знаком с вами обеими. И четко вижу разницу, – не сдаюсь.

Все равно не отпущу. Не смогу. Мы нужны друг другу.

– Тогда, в автосалоне – тоже? – облизнув мокрые от слез губы, изгибает их в вымученной ухмылке. – Ты целовал не меня.

Ева права. Чертовски права. И в то же время – ошибается.

– В тот момент я не знал тебя, – тщательно подбираю слова, но все равно наношу ей болезненные удары. – Но я разобрался сразу же. Поэтому и ушел. Понял, как сглупил. Ругал себя за то, что напугал тебя.

– Ты не показывал мне ее фото, – продолжает делать больно нам обоим, словно специально мучает наши и без того забинтованные сердца.

– Потому что не видел в этом смысла, – веду большими пальцами по тыльной стороне ее ладоней, и они импульсивно превращаются в кулаки. – Для меня ты – это ты, Ева.

Всхлипывает. Зажмуривается, выдавливая крупные капли, которые тут же присоединяются к соленым рекам и плывут дальше по течению.

– Помнишь, мы встретили Игоря возле клиники? – киваю, хотя не догадываюсь, к чему она ведет. – Он был вместе со Светой, твоей бывшей подчиненной. Вот только вряд ли ты бы ее узнал. Потому что Игорь превратил свою новую девушку в меня. Прическа, одежда… Наверное, даже манеры мои пытается ей привить, – пока она говорит, я недовольно свожу брови и мысленно убиваю неадекватного Меркунова. С особой жестокостью. – Я тогда еще подумала, что это ненормально – создавать копию бывшей жены. Ненормально жить с ней. Признаваться ей в любви, думая о другой. Воспитывать ее сына… – осекается, осознав, что незаметно перешла на себя. – Хотя Владик, как оказалось, твой…

– Так, Ева, успокойся и послушай, – поднимаюсь и нависаю над ней, взяв ее за плечи.

А у самого мясорубка орудует в груди, превращая внутренности в фарш.

– Твой и твоей жены, – продолжает плакать. – Ваш сын, а я… Удачно подвернулась, чтобы выносить его. Для тебя. А потом еще и заменить ее…

– Владик – наш с тобой сын, – настаиваю я. – Ты его единственная родная мать.

– Да, – едва заметно кивает, но стоит мне расслабиться, как наносит оглушительный удар: – Потому что ты всегда видел во мне только ее…

Накрываю ее рот ладонью, пока она не наговорила лишнего. И не сделала нам обоим еще больнее.

– Неправда, – чуть ли не рычу. – Я не искал с тобой встреч после того неправильного поцелуя. Я не преследовал тебя. А ты говоришь так, будто я все спланировал. Сравниваешь со своим недоумком Игорем. Что если я тоже дико ревную тебя к твоему прошлому? – не выдержав, тоже срываюсь. - Оно, в отличие от моего, вот… рядом. На расстоянии нескольких километров.

Ева качает головой, сбрасывает мою руку со своих сомкнутых губ. Но надрывные всхлипы мешают ей со мной поспорить.

- В чем я виноват перед тобой? – наклоняюсь к уставшему, расстроенному лицу. Хочу собрать слезы поцелуями, но запрещаю себе это делать. Лишь сильнее оттолкну мою Еву. – В том, что клиника накосячила четыре года назад? Или в том, что ты устроилась ко мне на работу? Может, в том, что ты решила переночевать в подсобке автосалона с сыном, а я не смог оставить вас в беде? Сама судьба сводила нас. Все вышло так, как есть. И я ни о чем не жалею.

- Ты не виноват, но и я так не могу. В голове все не укладывается…

- Я не виноват в том, что полюбил тебя. А даже если и виноват, то не собираюсь просить за это прощение. Ты – лучшее, что произошло со мной за последние годы, - бережно подцепляю пальцами острый подбородок и приподнимаю, заставляя Еву посмотреть мне в глаза.

- Я не знаю, что мне делать. Все это неожиданно. Шокирующе. И очень больно. Я не справлюсь, - срывается в истерику.

- Я понимаю, фея, но мы вместе обязательно справимся, - обхватываю влажные, холодные щеки руками. – Доверься мне.

- Не могу, - убирает мои ладони и резко встает. – Прости, но я просто не могу так. Мне нужно побыть одной. Подумать, что делать дальше. С тобой, с собой… Боже, с Владиком. С моим Владиком…

Не заметив, наступает на битое стекло, и даже не морщится. Не успеваю поймать ее. Уворачивается и уверенно шагает дальше, оставляя небольшие алые пятнышки на паркете.

- Ева, у тебя кровь, - застываю истуканом, провожая ее потухшим взглядом к выходу.

Женщину не удержать физически, если ее душа отвергает тебя.

- Мне все равно. Там не так болит, - отмахивается.

Я будто опять на трассе. Под дождем несусь на скорости навстречу смерти. Через мгновение – столкновение с грузовиком. Вот только теперь за его рулем… тоже я. Собственными руками уничтожаю то, что люблю. Размазываю Еву по асфальту. Не хочу так с ней поступать, но педаль тормоза не реагирует. Руль заедает, мешая мне повернуть. Все равно, куда, хоть в ближайший столб.

Пусть разбиться, но одному. Сохранить мою фею. Но нет…

Управляю нашей общей судьбой – и веду ее прямиком в ад.

- Ева, не уезжай, - хрипло произношу ей вслед. – Если не хочешь меня видеть, лучше исчезну я. Поживу пока у Влада или сниму квартиру. Дам тебе время все обдумать. Только не сбегай. Вы с Владиком должны оставаться здесь. Не хочу, чтобы вы опять слонялись в поисках жилья. Ева!

Замирает. Судя по приподнявшимся плечам, делает вдох. И оглядывается.

- Ты действительно так сильно любил ее? – в голосе столько тоски и безнадежности, что я готов заорать от бессилия. – Настолько, что готов пожертвовать собой ради призрака? – и дальше сиплым шепотом, словно говорит сама с собой: - Я всегда мечтала, чтобы меня так любили.

В пару шагов оказываюсь рядом с ней. Обнимаю, несмотря на слабые протесты.

Душа в лохмотья, но я не думаю о себе. Пытаюсь собрать по осколкам мою