– Ничего. Возвращайтесь к Дженкинсу, если хотите. Ни вы, ни Юзифо мне не нужны.

– Ладно, мы уходим, – объявил Петко Лушак.

Где-то в отдалении, к северу от гряды холмов, громыхнуло – упал снаряд из волшебного оружия Андараха Луми. Все вздрогнули.

Маги-воины переглянулись и медленно двинулись прочь, Свифт провожал их движением оружия. Ли подбежала к Чаглави и перерезала путы. Ночной сел, потер запястья, поморщился от боли в плече, отобрал у девушки нож и стал резать веревки на ногах. Потом огляделся. Свифт стоял, широко расставив ноги, спиной к ним с Ли, держал под прицелом удаляющихся соплеменников.

– Лашман умный, – уважительно заметила девушка. – Знаешь, что он сделал?

* * *

Чаглави поглядел с холма на равнину, заваленную телами. Туман густыми клубами валил от тающих под солнцем шерванов. Мелкие уже превратились в известковые остовы, облепленные исчезающими на глазах клочьями полупрозрачной ткани. Крупные – исходили серой дымкой, от них полосами тянулись длинные призрачные завесы. Когда ветер подхватывал, разрывал и уносил прочь призрачные пелены, становились видны вереницы фигур, замерших на поле. Спиной к холму – плотные ряды Ночных, выстроенных в боевые клинья. Дальше – толпы и толпы Дневных, их много, им по-прежнему нет числа, они куда многочисленней северян. Дневных так много, что равнина до самого горизонта заполнена ими, сколько может разобрать Чаглави.

Юноша не мог слышать, что происходит на поле, но видел – сражение не возобновилось. И Дневные, и Ночные стоят неподвижно.

Лашман говорил, старейшины слушали и кивали. Два войска с тревогой следили за выражением лиц Дневных, прислушивались к размеренной речи короля Ночи.

– …И будет мир! Мы не станем убивать вас здесь, хотя, Тьма свидетель, нам под силу уничтожить все ваше войско. Вы уйдете к своим кораблям, а мы не станем преследовать. К морю привезем ваш Лик Солнца, нам он ни к чему. Слушайте меня, люди Дня! Пока вы были сильней, между нами шла война. Сегодня сильней я – и я говорю: мир! Отныне и навеки. Нескоро родные забудут воинов, которые полегли сегодня… Много лет пройдет, прежде чем будут прощены все обиды, накопившиеся за века вражды. Я знаю, прощать трудно. Таить злобу легко, а прощать – трудно… Но если не сделать первого трудного шага, то цели не достичь! Ответьте «да» – и первый шаг мы сделаем вместе.

Дневные подходили ближе, перебирались через завалы из тел и пластов вывернутой земли, обходили источающие туман останки червей… толпились за спиной старейшин, вытягивали шеи. Им не хотелось умирать.

Лашман смолк, и стало тихо. Король снова поглядел на старейшин, он пытался перехватить взгляды, но Дневные опускали глаза.

– Поглядите на мой меч, – сказал король.

Оружие он держал в левой руке – воздетым к небесам. Рука устала, и зубастый клинок дрожал.

– Я скоро не смогу удерживать его. Когда этот меч опустится, мои воины нападут на вас. Вы все умрете. Скажите: «да». Скажите: «мир». И вы все вернетесь домой с Ликом Солнца. Ну?

Позади группы старейшин кто-то хрипло заорал, толпа качнулась, взметнулись руки… Дневные расступились – посреди вытоптанного пятачка лежали, заливаясь кровью из свежих ран, тела в черном.

– Мы согласны, – громко объявил старый Дневной. – Мир! Мы заставим совет принять его! Когда возвратимся, мы заставим!..

– Хорошо, – кивнул Лашман и уронил руку с мечом.

Король оглянулся – что происходит на холме, он не мог разобрать, мешало яркое солнце Дня. Но, похоже, просторных белых одежд там больше нет…

* * *

– А что теперь? – спросил Чаглави. – Можно мне рассказать королю о том, что здесь произошло?

– Конечно. – Джеремия подобрал оружие Андараха и перещелкнул рычажки.

– Поставил на предохранитель, – пояснила Ли. – Чтобы больше не колдовало смерть, пока не прикажут.

– Конечно? Это может обернуться бедой для Замка.

– И что с того…

– Но ведь они – твои соплеменники и…

– И. И больше ничего. Им нравится слушать ложь Дженкинса? Пускай слушают. Юзифо врет и людям, и соотечественникам, он предает и подставляет всех: агентов, меня, Луми, собственную дочь… Это и в Замке понимают, но держатся за него. Всякий надеется, что его-то не тронут… Колдунам нравится менять правду на сытое бытие? Пусть! У них всегда была свобода выбора, они выбрали ложь. А я – нет. У меня другое равновесие!

Чаглави задумался. Как это – свобода выбора? Ведь если есть старшие… ну, как король Лашман в стране Ночи. Разве можно не подчиняться королю, если ты с ним не согласен? Или все-таки можно? Эта мысль показалась юноше слишком новой и необычной. Нет, все-таки люди сильно отличаются от колдунов!

– Конечно, расскажи королю, – повторил Свифт. – Тебе ведь придется объяснить, почему Андарах Луми лежит здесь.

– Это верно… – Чаглави решил уйти от трудных вопросов. – А откуда ты взялся?

– Я сбежал из Замка, как только Дземдар увел тебя. Они пытались убить нас, мы с Ли сбежали.

– На драконе, – пояснила девушка.

– А потом укрывались среди тех, кто живет под стеной великих гор.

– Отщепенцы… – поморщился Ночной.

– И что с того? Люди как люди.

– Даже очень хорошие, – поддакнула Ли.

– У дракона кончилась еда, – продолжил Свифт. – Эти люди, которых ты зовешь отщепенцами, посоветовали мне искать в Маршате. Дескать, здесь вывели шерванов, которые выделяют горючую воду. Она может подойти. По дороге я наткнулся на Рума. Его схватили колдуны, которых послали Дженкинс и младший Луми. Рум сопротивлялся, его сильно побили… В общем, я так и думал: с тобой выйдет нечто похожее.

Джеремия улыбнулся – чуть-чуть, уголками губ. Шрам, пересекающий лицо сверху донизу, выгнулся и стал немного темней. «Интересно, откуда у него такой странный шрам?» – в который раз подумал Чаглави. А вслух спросил:

– А куда вы отправитесь после?

– Не знаю. – Улыбка Свифта стала шире, он обнял Ли и осторожно придвинул девушку к себе. – Когда у тебя есть дракон, можно отправляться куда угодно! Может, на Амагар, проведаем проснувшегося… Смотри-ка, а Лашману удалось, они, похоже, согласились. Чаглави, отправляйся к королю, объясни ему все. Мы возвратимся к Руму, он остался тут неподалеку один, а ему очень плохо.

Колдун кивнул, вскинул на плечо громоздкое оружие и зашагал с верхушки холма вниз. Ли задержалась, дернула Чаглави за руку, чтобы пригнулся, и шепнула на ухо: «Только ты никому не говори… Когда ему было четыре года, он упал и поранил лицо. С тех пор убил множество людей, колдунов и чудовищ, но ни разу не получал серьезных ран. Поэтому стесняется сказать, что просто упал и разбил лицо. Над ним смеялись тогда, он решил, что станет великим воином, величайшим из всех! И женится на самой прекрасной девушке! Самой прекрасной! Понял?»