— Негодяй! — взревел он. — Элрингтон, клянусь костями моих пращуров…

— Рад вас видеть, Квоши. Прошу со мной.

И Элрингтон, грозно нахмурясь, увлек бывшего наследника африканского престола в соседнюю комнату. Здесь он подтвердил свое прежнее обещание, а про сцену с Пеламом сказал, что это «фарс, дабы его удержать, ну, сами понимаете». Тем не менее Квоши покинул дом, отнюдь не убежденный вкрадчивыми речами хозяина. После этого Элрингтон отвел Пелама в сторону и объяснил все про свою договоренность с Квоши и ее причины, закончив так:

— Не опасайтесь. Мавр даст себя вести тихонько за нос, как ослика[89]. Он только что получил место в парламенте, устранив прежнего депутата. У меня есть отличный свидетель, мистер С’Дохни, который присутствовал при убийстве и сможет все подтвердить. Я выдам Квоши властям — они будут только рады его заполучить.

На следующее утро Элрингтон объявил о намерении вместе с дочерью и свитой ехать в Великий Стеклянный город. Сэр Роберт Пелам направлялся туда же. Квоши, Кавершем и прочие демократы, выбранные от сельских округов, должны были последовать за ними.

Через два-три дня они тронулись в путь.

Теперь действие перенесется на стогны величайшего из земных городов. В пышной гостиной Элрингтон-Холла, богато обставленной и ярко освещенной множеством свечей, сидел как-то вечером на диване, сбоку от камина, блистательный молодой человек в костюме военного покроя. Напротив, на другом диване, восседала статная дама с красивыми итальянскими чертами лица, облаченная в превосходный бархат, — виконтесса Элрингтон, супруга грозного аристократа, в чьей витропольской резиденции и происходило дело.

— Итак, Зенобия, — проговорил молодой офицер, — вы ждете его милость сегодня. Я непременно задержусь до его приезда. Ну и удружил он правительству в эту сессию! Я просто умираю от желания увидеть его и мисс Перси. Кстати, вы с нею уже знакомы?

— Нет, милорд маркиз.

— Будет ли с ними джентльмен, который так дерзко захватил мандат от города моего отца? Мы много о нем наслышаны.

— Думаю, что да, и буду рада с ним познакомиться. Элрингтон в письмах упоминает его начитанность и ум. Он богат и горд.

— Что там за звуки, Зенобия? Хм… Да, вот и они.

Он еще не договорил, а перед крыльцом уже остановились многочисленные кареты. Леди Зенобия хотела поспешить навстречу супругу, но едва она и ее гость встали, дверь распахнулась, явив взорам хорошо знакомую фигуру лорда Элрингтона под руку с очень миловидной, прекрасно одетой девушкой. Из-под широкополой шляпы выглядывали золотистые кудри — предмет зависти многих дам, большие яркие глаза и аристократический лик Мэри Перси. Элрингтон тут же представил ее супруге. Зенобия отлично поняла взгляд, которым муж сопроводил церемонию знакомства, и приняла падчерицу весьма учтиво, хоть и с надменной холодностью, на которую мисс Перси не преминула ответить тем же.

Затем Элрингтон повернулся к вышеупомянутому блистательному офицеру.

— Ба! Отлично! Вы уже здесь и меня встречаете! Знакомьтесь, моя дочь, Мария Генриетта. Дитя, это маркиз Доуро.

Мисс Перси столько читала искрометные творения этого юного вельможи, что, хотя и не видела его прежде, восхищалась им не меньше, чем отцом. Восторг ее был безграничен. Не привыкшая скрывать свои чувства, как добрые, так и недобрые, она тепло пожала ему руку. Глаза ее сияли, улыбка играла на губах. Через три минуты они уже были лучшими друзьями. Маркизу пришлись по душе ее непосредственность, ее речь и красота; он сказал, что завтра вечером дает в Уэлсли-Хаусе большой прием, на котором очень хотел бы видеть Элрингтона, его супругу, мисс Перси, а также сэра Роберта Пелама. Все охотно согласились.

На следующий день, после обеда, маркиза Доуро сидела у себя в гостиной вместе с тремя ближайшими подругами: леди Джулией Сидни, леди Каслри и леди М. Хитрун — все они, по приглашению хозяйки, явились задолго до остальных гостей.

— Марианна, — обратилась к маркизе веселая леди Сидни, — мне так не терпится увидеть дочь лорда Элрингтона. Говорят, она маленькая, избалованная, гордая и ни с кем не желает знаться, — но я ее приручу, вот увидите.

— Ой, Джулия, ну вы любите сочинять! Кстати, маркиз ее вчера видел.

— Неужто? Неужто? — хором вскричали дамы.

— Да, — ответила маркиза, — и очень хорошо о ней отзывается. Она непосредственна, любезна, а манеры у нее не хуже, чем у вас, Джулия, только в десять раз более естественные.

— Чепуха! Посмотрим. Маркиз так самодоволен, что думает, будто все от него без ума. Мы ее возненавидим. Впрочем, ожидается и сэр Роберт… Роберт… как же его… сэр Роберт Уивер Пелам. Еще одно диво. Вот уж он-то, я уверена, нам понравится.

— А я, — сообщила леди Каслри, — его вчера видела. У отца.

Дамы вновь встрепенулись.

— Настоящий джентльмен, — продолжала она. — С виду — урожденный витрополец, высокий и красивый. Да только бы я ему не доверяла.

— Неужели вор? — воскликнула леди Сидни.

— Нет… но такой неискренний, скользкий, а уж глаза…

— А-а… Ну он же либерал, а они всегда смотрят в оба.

— Полно вам сплетничать! — заметила маркиза. — Кажется, гости съезжаются. Идемте.

Три ее модные подруги встали и, шурша ослепительно-роскошными туалетами, последовали за маленькой изящной маркизой в пышный салон, который сейчас быстро наполнялся гостями. Леди Сидни, Хитрун и Каслри, а с ними и две-три красавицы их круга уселись в сторонке от остальных, чтобы разглядывать и обсуждать входящих. Джулия то и дело подносила к глазам лорнет.

— Ой, только гляньте на Эдварда! — Она имела в виду мистера Сидни. — Он с самого начала выборов такой. Посочувствуйте мне. Вот стоит, руки в карманах, зрение, надо думать, там же: смотрит перед собой так, будто ничего не видит. Лицо синюшное, щеки ввалились, как пустой бурдюк…

— Джулия, как тебе не совестно?!

— Чего уж тут совеститься? Ха, кого я вижу! Мой дядя герцог! Как ему к лицу черное! Какой взгляд, какая улыбка! А вот и мой отец.

Леди Джулия опустила лорнет и приняла вид настолько смиренный, что подружки-сплетницы, вместе с ней перемывавшие кости гостям, невольно расхохотались. Маркиз Уэлсли, опирающийся на трость, в пяти разных сюртуках один поверх другого, щегольски разряженный и посиневший от холода, вошел в комнату, услышал смех и, увидев меж смеющимися дамами свою смеющуюся дочь, сделался еще синее и заговорил со стоящими рядом господами так отрывисто, что те даже вздрогнули.

— А вот и мой родитель! — воскликнула леди М. Хитрун. Очень высокий старый господин (точнее, король) вошел в зал, холодно поклонился нескольким знакомым и, обменявшись словом-другим с герцогом Веллингтоном, удалился.