Известно, что в октябре 1978 года Верховный суд РСФСР заочно приговорил его к смертной казни. Отрадно, что американцы в своих сообщениях о его кончине не стали связывать смертный приговор и неожиданную смерть от сердечного приступа. Пресс-секретарь местной полиции Энн Эванс заявила, что «это выглядит как естественная смерть, и здесь не было никаких грязных игр…»

Непродолжительное время он работал у нас в нелегальной разведке на вспомогательном участке. Его данные позволяли ему стать хорошим разведчиком, но ему показалось у нас трудно и опасно. Изменив Родине, он перешел на другой участок работы в легальной разведке и стал подниматься по служебной лестнице. Продавать же врагу он стал своих товарищей по прежней работе и известные ему дела, понимая, что искать причину провала мы начнем у себя. Первыми, кого он предал в самом начале 70-х годов, были нелегалы Г. и Т. Г. вовремя заметил слежку, стал искать ее причины, свои ошибки и не мог допустить, что на это способен легальный советский разведчик. Но слежка продолжалась. Высокое нервное напряжение, боязнь за судьбу двоих детей, жены, находившейся на последнем месяце беременности, стали причиной психического расстройства. Т., уловив неладное, прекратила всю оперативную работу мужа и свою, уничтожила все улики, прекратила связь с Центром и «увезла» больного мужа на юг на лечение. В одной из стран она поместила мужа в больницу, родила ребенка, а затем нашла в себе силы всех четверых перебросить через чужие границы в Москву, зная, что английская контрразведка идет за ними по пятам. Такие предательства не забывают, Гордиевский. Мы могли бы припомнить еще кое-что, да рановато.

Так он продал и нелегалов Мартыновых с двумя малолетними детьми. Предавал хладнокровно, демонстрируя своим новым хозяевам, как он проводит переброску нелегалов. Сообщая даже отрывочные, подсмотренные у друзей данные, консультировал их, как быстрее и легче найти конкретного нелегала или агента.

У нас один за другим одно время происходили провалы и сбои в работе. Чувствуя утечку данных, мы искали, анализировали. Он оберегал себя, знал, что наша служба безопасности не перестает искать канал утечки, предателя. Он выдал себя, проявив чрезмерный интерес к своим личным друзьям, с которыми когда-то учился, тогда активным нелегалам, которых хотел продать своим хозяевам — ведь 30 сребренников надо отрабатывать. Он смог уйти, но мы спасли этих и других нелегалов из петли, которую спецслужбы противника пытались затянуть на их шее. Некоторых буквально вырывали из рук противника. Мы знали, что предатель, получив любую нашу шифровку, сначала показывал ее своим «боссам», а потом поручал сотрудникам резидентуры исполнить, засыпал нас дополнительными вопросами, надеясь помочь «разоблачить» нас.

Предательство Гордиевского нанесло определенный ущерб многим подразделениям разведки. Мы его преодолели. Приговор, вынесенный ему, остается в силе, и никакие конъюнктурные поблажки не отменят его. Он знает об этом. Именно поэтому он постоянно пребывает в состоянии страха, встречаясь с бывшими соотечественниками, впадает в истерику. Героя из него не получилось.

Его переход на сторону противника был обставлен драматично, с элементами таинственности, произошел в трудный момент для советско-иранских отношений.

Мы всесторонне и детально анализировали последствия его поступка, ущерба, нанесенного внешней и нелегальной разведке.

Кузичкин любил подчеркнуть, что он «русский офицер». Я внимательно прочел его книгу. Я хотел бы сказать ему, как бывшему русскому офицеру, что в Соборном Уложении 1649 года царя Алексея Михайловича «О службе всяких ратных людей Московского государства» в статье 20-й записано: «А будет тот, будучи на службе государевой, учнет изменою из полков переезжати в неприятельские полки и там про вести и про государевых ратных людей сказывать… и сыщется про то допряма: и такова переезщика казнити смертию, повесити против неприятельских полков…».

Недавно знакомые, встречавшиеся с ним в Англии, рассказали мне, что он очень много пьет, стал молчалив, мрачен. В своей книге он был недостаточно откровенен даже с самим собой. Он оказался в один из трудных моментов своей жизни слабым и не может простить себе этого. Он сам вынес себе приговор, сам избрал свою судьбу. Как «русскому офицеру», ему это должно быть ясно. Он обесчестил себя. Ему и нести этот крест.

Я не назову его фамилии и имени. Просто ОН. В нашей стране продолжает жить и растить детей его жена, горюют престарелые родители.

…Она не просила за него. Она все поняла. Знала, что и она виновата, что не остановила его от этого шага, не уберегла от предательства, а предала и самое себя и своих детей. Он залез в долги, растратив служебные деньги, задолжал товарищам. Она видела, получала подарки, но не спросила, откуда они, на какие деньги, ведь не из зарплаты.

Чтобы покрыть долг, он попросил недостающую сумму у американского разведчика в обмен за информацию о работе своего ведомства. Американец деньги дал, но потребовал многого. Он стал продавать все, придумав себе в оправдание, что продает не Родину, а лишь ведомство.

О его предательстве мы узнали от… его же новых хозяев. Между собой американские разведчики делятся куда больше, чем мы, русские. Он нанес бы большой ущерб, он выдал все, что знал. Мы смогли своевременно вывести из-под его удара почти всех нелегалов, агентуру, но были и потери.

Какова его судьба? Как и Кузичкин, он был офицером. Мы вынудили его новых хозяев направить его к нам. Они сами захотели сделать это с его личным участием. Его судьбу решали следственные органы.

В жизни каждый делает свой выбор, находит свой берег. Но если этот выбор связан с предательством интересов Родины, с причинением материального, морального, физического ущерба другим, ответственность и возмездие неизбежны. Попытки оправдать предательство делают любого соучастником содеянного ранее и будущих преступлений. Иуда всегда Иуда.

Через 11 лет германский журнал «Шпигель» (N 20 от 15.5.1995 г.) в рубрике «Секретные службы» опубликовал статью «Сотрудник ЦРУ выдал агентов, которые в СССР затем были приговорены к смертной казни»: «По прошествии более одного года со времени разоблачения самого крупного случая предательства в американской истории сейчас стало известно, что бывший сотрудник ЦРУ и агент КГБ Олдридж Эймс, 53 года, виновен в смерти русского агента, который работал в Германии. Шпион ЦРУ Геннадий Вареник до ноября 1985 года работал в Бонне корреспондентом ТАСС. В действительности как сотрудник разведки он прибыл с семьей в Бонн в конце 1981 года и по линии управления КГБ «С» (особые операции) имел задание вербовать агентуру и снимать конспиративные квартиры — линия «Н» разведки СССР. Вареник, который был членом Союза иностранной прессы в ФРГ, в марте 1985 года якобы установил контакт с ЦРУ, так как имел долги в сумме 10 тысяч марок ФРГ. Эксперты по делам спецслужб в Бонне предполагали, что он выдал противнику 170 сотрудников и контактных лиц КГБ и военной разведки ГРУ. Когда в 1985 году Эймс, бывший руководитель советского отдела ЦРУ, стал агентом КГБ, он представил Москве список из десяти фамилий, среди которых был якобы и Вареник. Майор КГБ 7 ноября 1985 года под соответствующим предлогом был вызван в Москву, арестован, осужден и 25 февраля 1987 года расстрелян. Семья казненного до сего времени не верит в его виновность и пытается добиться пересмотра дела. наряду с Вареником были расстреляны и другие выданные Эймсом офицеры КГБ».