* * *

Такая вот случилась у них встреча. Встреча, которая раньше, может быть, подвигла бы Дубравина на новые поступки, может быть, даже необдуманные и в будущем имеющие последствия. Но теперь у него есть чем дорожить в жизни. Есть семья, ради создания которой пришлось многим пожертвовать. И через многое пройти. Есть Людка, есть Дуня. И ему абсолютно не хочется подставлять своих любимых ради еще одного эксперимента.

Короче, он стал расчетливее и скупее. Пора бы уже.

И только одна заноза осталась в его душе. Это его сын. Георгий. Тут еще история не закончилась. Но он пока не готов что-то решать. Пока в голове варится своя каша, замешенная на простой истине: ребенок не виноват ни в чем! Но он тоже платит по нашим грехам. И все вспоминаются ему те слова на берегу Средиземного моря, сказанные мальчиком в той единственной совместной поездке: «Я люблю Сашу».

И он чувствует, что где-то в глубине его сердца живет такой же простой отцовский ответ.

Грузили апельсины бочками.

Потом колбасы кругами. Вино ящиками. Рыбу коробками. А белорыбицу «поленьями». Нагрузили так, что «Русь» села в воде сантиметров на двадцать.

А что делать? Что делать-то, когда наступает юбилей? Как ни крути, а полтинничек на счетчике набежал. И народ требует праздника. Приходится раскошеливаться.

Сначала он задал пир силен в Москве. Для тамошних соратников. Знаменитый «Яръ», где в свое время гуляли все известные люди и пели цыгане, изволила посетить делегация из «Молодежной газеты» во главе с Протасовым. Съесть толком всего приготовленного не смогли, но «надкусили» и попробовали и белорыбицу, и икорку, и трюфели. Попили и вина заморские.

Второй «удар по печени» Дубравин получил у себя на месте. Тут он собрал всех своих «джигитов» и «зажигал» три дня с фейерверками, цыганами, казачьими ансамблями.

В общем, широка русская душа…

А теперь вот, собственно, для нее, для души, собирает он товарищей, чтобы с ними отправиться в дальний поход по реке. Вспомнить детство босоногое. Выпить белого и красного винца в тесном кругу.

* * *

Долго приглядывался Дубравин к носившимся по рекам и озерам судам. Долго хаживал в крутые московские магазины. А когда понял, что ему нужно, — купил. Сделанный в славном городе Петербурге круизный катер. Из алюминия, с кабиной от непогоды, а главное, оснащенный мощным американским дизельным движком. Это чудо отечественного судостроения давало возможность уходить на несколько дней вниз или вверх по реке.

Дубравин назвал судно «Русь» и собрался прокатить прибывавших на его юбилей друзей-товарищей по Дону.

Первым, как ни странно, объявился иеромонах Анатолий, в миру подполковник Казаков. Оказалось, что у него есть какие-то срочные дела в этом регионе. Приехал он не один. А — кто бы мог подумать?! — с Машей Бархатовой. Людкиной радости предела не было. Поселились в гостевом доме. И вот уже неделю они по утрам уезжают куда-то «по делам». Мотаются до вечера. А потом возвращаются.

Иногда их возит отставной полковник милиции Юрков. Похоже, что они что-то ищут. Но Дубравин как радушный хозяин в их дела не лезет. Надо будет — сами скажут. Он только никак не может понять характер взаимоотношений монаха и ученой. Вроде как они нравятся друг другу. Но почему-то без конца спорят. По каждому поводу.

Затем приехали все остальные. И вместе сделали общее фото. Вот тут Дубравин реально увидел, какие же они все разные. Даже внешне.

Он сам с бритой головой. Черные брови вразлет. Лоб высокий, как купол. Плечищи широкие. Грудь колесом. Но уже есть и пузико.

Казаков — отлично, молодо сложенный, но с абсолютно белой головой и бородой.

Амантай Турекулов — сухощавый, тонкокостный, холеный. С тонкими морщинками на лице. Щетиной аккуратных усов под носом. И с маникюром на руках. Одет с иголочки, «как денди лондонский». Ничего не скажешь — артистический человек. Или, как сказала Людка, «жутко интеллигентный».

Володька Озеров — вечно юный, вечно молодой. Лопоухий, как в детстве. Щетина на голове и такая же щетинистая коротенькая круговая бородка на все лицо. Это придает ему вид этакого ежика. Одет обычно. Но когда снял рубашку и майку — все ахнули. Потому что тело его все в черных шаманских татуировках.

Рядом с Казаковым «в пристяжку» молодая ученая.

И Людка Крылова. За эти годы она не сильно изменилась. Но бедра налились. Грудь располнела. И хоть время свое пытается взять у нее, она ему отвечает по присказке: «Ну а будет сорок пять — баба — ягодка опять».

Такой вот гоп-компанией грузятся они на «Русь», которая скоро тронется по великой русской реке Дон.

Рулевым на «Руси» Витька Палахов. Так и прижился бравый прапорщик в команде у Дубравина. Нашел здесь свое место. Стал начальником службы охраны. Обрел дом, семью и общественное положение.

Загрузились. Расселись кто где. Дубравин сел на любимое место — прямо на носу палубы. Крылова высунулась из верхнего люка. Ребята поместились внутри.

Палахов подал два гудка.

И «Русь» тронулась в путь. Сначала не спеша, словно пробуя воду. А потом американский движок прогрелся, набрал обороты. И катер пошел стрелой, прямиком по водохранилищу к плотине.

Гремит музыка. Мелодия сменяет мелодию. Выехали на природу — значит, у нас «все пучком».

Волна на водохранилище с полметра высотой. Качает. Стучит в днище. Солнце вжаривает. Дубравин опустил босую ногу. И живительная влага орошает его ступню.

Отдыхают они. Радуются жизни.

Километров через пять показывается гребень плотины. Сбавляют ход. Подходят к бережку. Высаживают гонца, чтобы сбегал на шлюз.

Володька Озеров, самый младший, бежит по бетонной набережной к далекой будке, где сидит дежурный. В руке у него зажата розовая «пятихатка».

«Переговоры» длятся минут пять. И «марафонец» машет платочком издалека, мол, таможня дает добро.

Катер разворачивается носом в сторону створа ворот. Затем на малых оборотах заходит в шлюзовое озеро. И чалится к гигантскому, металлическому, ярко покрашенному поплавку, закрепленному на серой бетонной стене.

Начинается процесс.

Вход в камеру закрывают ворота. Уровень воды в большом бетонном бассейне начинает стремительно понижаться. И их посудина начинает уходить вниз. Через пару минут у Дубравина, да, наверное, и у всех остальных, появляется жутковатое ощущение. Они оказываются внутри мокрого гигантского бетонного колодца.

Откуда-то сверху, словно глас Божий, раздается голос диспетчера, сообщающего, что процесс шлюзования продолжается.

Вода ушла. И на другой стороне шлюза опускается вниз гигантская стальная отмычка. Теперь они находятся на уровне воды внизу. В реке.

Дубравин отвязывает веревку — канат, держащий их «Русь» на привязи у поплавка. Витька Палахов подает два коротких гудка. И катер медленно и аккуратно, чтобы не сесть на мель, выходит в открытую протоку Дона.