Отчет самого Брайса о том, при каких обстоятельствах он нашел тело, свелся к простому перечислению фактов в хронологической последовательности. Чуть больше времени занял опрос двух врачей, производивших вскрытие. Их показания, краткие и точные, касались в первую очередь причины наступления летального исхода. Мужчину отравили цианисто-водородной кислотой, ее, по их мнению, покойный принял за несколько минут до обнаружения его тела доктором Брайсом. Доза яда, вероятно, оказалась достаточно велика, чтобы послужить причиной мгновенной смерти. При этом никаких следов отравляющего вещества не было обнаружено ни в остатках обеда, ни в жестяной бутылке с жидкостью, оказавшейся остывшим чаем. Но в способе приема яда не существовало сомнений, как и в эффекте, оказанном им. Рэнсфорда, находившегося в зале с самого начала слушаний, вызвали в числе свидетелей-медиков. Брайс, пристально наблюдавший за ним, сразу заметил, что он с трудом сдерживает возбуждение. Лицо Рэнсфорда напоминало застывшую маску, и он смотрел на судебного эксперта с выражением, смысл которого до поры не был ясен. Анализируя увиденное, Брайс решил, что не удивится, если вскоре последует бурная сцена. Рэнсфорд готов был взорваться и высказать все, что накипело на душе. Однако поначалу он отвечал на вопросы спокойно и взвешенно.

– При осмотре личных вещей покойного, – сказал эксперт, – была обнаружена коробочка с таблетками, на ней сделана надпись вашей рукой, доктор Рэнсфорд. Вы являлись его лечащим врачом?

– Да, – ответил тот. – И его самого, и жены. Хотя точнее будет сказать, что я занимался в последние дни в основном лечением его жены. За день или два до смерти Коллишоу пожаловался мне на несварение желудка, создававшее проблемы после приема пищи. И я дал ему пилюли, способствующие улучшению пищеварения, – несомненно, те самые таблетки, о каких вы упомянули.

– Эти? – спросил судебный эксперт, демонстрируя коробку, найденную Митчингтоном.

– Да, – подтвердил Рэнсфорд. – По крайней мере, коробка та самая. Предполагаю, что и пилюли тоже.

– Вы сами их приготовили?

– Я всегда лично занимаюсь изготовлением лекарств для своих пациентов.

– Существует вероятность, что яд, о котором мы только что слышали, случайно попал в состав одной из таблеток?

– Абсолютно исключено. Во всяком случае, в процессе приготовления мной лично, – ответил Рэнсфорд.

– И все же отрава могла попасть в организм вместе с таблеткой?

– Да, – кивнул Рэнсфорд. – И тем не менее, – продолжал он, бросив многозначительный взгляд на двух докторов, только что дававших показания, – в данном случае не имело места ничего подобного, о чем должны быть прекрасно осведомлены оба предыдущих свидетеля.

Судебный эксперт оглядел зал.

– У вас есть право пояснить свое последнее высказывание, – произнес он. – Если вы желаете, разумеется.

– Естественно, желаю, – отреагировал Рэнсфорд. – Обратите внимание, что мои таблетки покрыты плотной оболочкой из сахара, и пациент должен глотать их целиком по одной после каждого приема пищи. Проходит определенное время, прежде чем оболочка рассосется, а таблетка начнет действовать. Если Коллишоу, следуя инструкции, принял одну из моих пилюль сразу после обеда, а пилюля содержала яд, он не мог умереть мгновенно, как с ним случилось. Смерть наступила бы через несколько минут после растворения таблетки. Но, как нас только что заверили, он умер молниеносно в процессе еды или сразу после нее. Я не имею адвоката, поскольку не считаю это необходимым, и потому вынужден настаивать, чтобы доктора Коутса повторно вызвали для дачи показаний и попросили прояснить несколько вопросов. Прежде всего: обнаружил ли он следы одной из этих пищеварительных таблеток в желудке умершего мужчины?

Судебный эксперт в замешательстве повернулся в сторону двух врачей, производивших вскрытие. Но он не успел произнести ни слова, когда начальник полиции поднялся и начал что-то нашептывать ему, после чего эксперт обратился к жюри присяжных.

– На данной стадии слушаний, – сказал он, – их необходимо отложить. И я переношу заседание следственной комиссии на неделю, джентльмены. Вас оповестят…

Рэнсфорд внезапно потерял контроль над собой. Он издал резкое восклицание и ударил кулаком по верхней деревянной перекладине трибуны для дачи показаний.

– Я решительно протестую! – яростно выкрикнул он. – Выражаю резкий протест! Сначала вы делаете заявление, направленное против меня, а затем, когда я требую ответить на вопрос, имеющий для меня важное значение, прекращаете заседание. Это представляется мне несправедливостью и попыткой уйти от ответа.

– Вы ошибаетесь, – произнес эксперт. – После возобновления слушаний двое указанных вами врачей будут вновь нами опрошены, а вы – или ваш юридический советник, если он вам потребуется, – получите возможность задать им любые вопросы. Но на данный момент…

– На данный момент вам выгодно держать меня под подозрением! – воскликнул Рэнсфорд. – И при всем уважении к вашей должности, должен отметить, что вам это так же ясно, как и мне. Город полнится слухами о том, что меня подозревают. И источником сплетен – негласным, разумеется, – является городская полиция, что не делает ей чести. Вы не заставите меня молчать, мистер судебный эксперт! Используя эту публичную трибуну, находясь под присягой, я делаю заявление, что не причастен ни к смерти Брэйдена, ни к отравлению Коллишоу. И готов еще раз поклясться в правдивости своих слов!

– Следствие откладывается ровно на неделю, – объявил судебный эксперт.

Рэнсфорд молча, не удостоив никого из присутствовавших даже взглядом, с искаженным от злости лицом покинул зал, а присутствующие начали собираться группами, чтобы обсудить взрыв его эмоций и высказаться за или против него.

Брайс, посчитав за лучшее держаться пока подальше от Митчингтона, а тем более от Харкера, вышел из здания, но был настигнут уже на улице Сэквиллом Бонэмом, которого заметил во время заседания сидевшим рядом с отчимом, мистером Фоллиотом.

Сам Фоллиот задержался внутри, обмениваясь мнениями с судебным экспертом. Сэквилл приблизился к Брайсу и пожал ему руку. Он принадлежал к той категории молодых людей, которые неизменно считают, что знают и понимают больше остальных, и Брайсу оставалось только дать ему проявить себя.

– Странное получается дело, Брайс, – произнес Сэквилл доверительным тоном. – Рэнсфорд, конечно, свалял дурака.

– Ты так считаешь? – спросил Брайс, но так уважительно, словно любое мнение Сэквилла ценил не меньше, чем точку зрения самого генерального прокурора. – Значит, на тебя это произвело именно такое впечатление?

– А какое еще это могло произвести впечатление на любого из нас? – усмехнулся Сэквилл. – Рэнсфорду следовало принять незамедлительные меры, чтобы снять с себя все подозрения, особенно в свете его положения в обществе и роли опекуна Мэри Бьюэри. Почему он позволяет сплетням о себе свободно гулять по городу? Будь я на его месте, я бы сразу положил этому конец! Задушил бы в зародыше!