Спонсоры переглянулись. Глядя на их мрачно-озадаченные рожи, Антон, Костик и съемочная группа еле удерживали смех.

— Мне подарили замечательный велосипед, мне оплатили страховку, на моем банковском счету лежат деньги, необходимые для путешествия. Часть денег, конечно, пойдет на ремонт школы, он уже начался… — тут он ослепительно улыбнулся спонсорам. — От меня требовалось одно — тренировки, тренировки и еще раз тренировки! И я готов к рекорду! В день я буду проезжать двести тридцать четыре километра! А теперь час пробил — я отправляюсь в путь!

Он спустился с трибуны, подошел к навьюченному велосипеду и попозировал фотографам.

— Раз вас видеть! — сказал он Татьяне. — Вам будет звонить мой заместитель — вы уж пришлите нам хороших кровельщиков! Пусть это будет вашим вкладом в общее дело! И правильно сделали, что взяли велосипед! Ребята проводят меня километров двадцать-тридцать. Едем с нами!

И оседлал велосипед.

Толпа расступилась, и Соколовский, окруженный эскортом мальчишек, покатил вперед, не оборачиваясь.

Никитка, увидев в толпе Толика и Любочку, помахал им рукой.

— А чего вы не поехали? — спросил Татьяну, потерянно стоявшую с велосипедом, Антон Мишкин. — Был бы классный кадр!

— Куда, в Европу?! На хрена она мне сдалась! — и Татьяна гордо повела велосипед прочь от памятника.

Жанна и Дима увидели, как она выходит из-за угла мрачнее грозовой тучи.

— Опять прокололась, — заметил Дима.

— Только ты ее теперь не трогай, — попросила Жанна. — А то взорвется.

— Сам знаю, не первый год замужем.

Татьяна подошла к машине.

— Импотенция не подтвердилась, — сказала она. — Придется всем невестам давать отбой. Вечно с этими мужиками всякие пакости!

— Пусть это будет самая большая пакость в вашей бабьей жизни, — искренне пожелал Дима.

Полинка и Жанна после тренировок шли к Жанне ужинать. Они подергали дверцу лифта и, махнув рукой, рванули вверх по лестнице.

— Кошмар, я два кило набрала, ты мне, кроме чая, ничего не давай, — сказала Полинка.

— Еще белки можно. Крутое яйцо, — посоветовала Жанна.

— На ночь?

— Оно у тебя до утра в желудке пролежит, и ты не будешь чувствовать голод.

— А это идея…

На кухне Жанна поставила на плиту кастрюльку с яйцом и чайник, стала резать хлеб для бутербродов. Тут в дверь позвонили.

— Полинка, открой! — крикнула она. — Это Танюхе неймется! Совсем со своим бизнесом рассудка лишилась!

Полинка, очень легко одетая, сидела на тахте и зашивала купальник.

— У тебя есть другой спонсор? — крикнула она в ответ. — Нет? Ну и не выступай!

Она выскочила в прихожую и открыла дверь.

На пороге стоял Дима.

— А я к вам, девчонки. Моя ухлестала, рубашки нестиранные, стирального порошка нет… Не поделитесь порошком? Да не стесняйся ты, мы тут уже вообще как одна семья…

— Да уж, семья… — буркнула Полинка. — Жан! Как у тебя насчет стирального порошка?

— В ванной большой пакет! — крикнула с кухни Жанна.

Полинка пошла в ванную, вышла оттуда с пакетом и в халатике.

— А не поможешь? — спросил Дима. — У вас, у баб, как-то получается воротничок отстирывать.

— Ну, пошли.

Ванная у Татьяны была достойна индийского раджи.

— Берешь таз, замачиваешь — и пусть сперва помокнет, — учила Полинка. — Давай таз!

Дима добыл из угла самый здоровенный.

— Сыпь побольше, — попросил он. — У меня все рубашки кончились.

И, открыв плетеный ларь для грязного белья, стал вынимать одну за другой штук этак пятнадцать…

Полинка сперва удивилась, потом рассмеялась было, а потом пришла в тихий ужас.

— Придется стиральную машину включать, — сказала она.

— Так в том-то и беда! — воскликнул Дима. — Старую она к тетке на дачу отвезла, а новую со дня на день купить собирается!

— Погоди, я про эту новую машину еще когда слышала… чуть ли не к восьмому марта ты ее дарить собирался!

— Да? — Дима задумался. — Ну так подарил же! Я ей выдал денег сколько надо и сказал: покупай, какая глянется, не хватит — добавлю! Ну, Танюха…

— Балда ты, Димыч, — сказала Полинка. — Кто же на восьмое марта стиральные машины дарит? Ты бы ей… ну, золотое что-нибудь подарил, с брюликами…

— Такие штуки она сама себе покупает… А что? Ты бы хотела серьги с брюликами?..

— Хитрый ты, Димыч! Это ты хочешь, чтобы я все рубашки перестирала! А что? — развеселилась Полинка. — За красивые сережки — почему бы и нет?

— Заметано!

— То-то Танюха удивится!

— Не удивится. Она и не заметит.

Полинка улыбнулась было — но вдруг поняла, что Дима говорит всерьез.

— Давай, бери таз, — распорядилась она. — Сейчас Жанкину машину включим — и утром будут тебе свежие рубашечки.

Жанна вышла в прихожую и увидела, как открывается дверь. Вошла Полинка, за ней Дима с большим тазом.

— Направо! — приказала Полинка и открыла дверь ванной. После чего оба туда и вошли. Дверь захлопнулась.

— Ни фига себе… — ошалело произнесла Жанна.

Из ванной донесся хохот.

— Ну ни фига себе…

Выскочил Дима, стряхивая с себя мыльную пену, незримая Полинка продолжала смеяться. Увидев Жанну, Дима приосанился.

— Ну так я попозже зайду, — сказал он и вышел.

— Так ни фига ж себе… — и Жанна чисто мужским движением поскребла в затылке.

Судя по всему, Татьяны дома не было. И где ее носит нелегкая — Жанна понятия не имела. Насчет загулявшего Марчука, скажем, было примерно понятно, где его искать — у байкеров, у диггеров, на худой конец — просто на яхте. Татьяна же могла оказаться где угодно.

На сей раз она вполне невинно застряла в гостях — правда, никого об этом не предупредив. А когда узнала, который час, ей сделалось жутко. Но ненадолго…

Примчавшись на такси, Татьяна поднялась в лифте, очень осторожно открыла дверь, вошла в темную прихожую и, не зажигая света, направилась в ванную…

Какие-то белые тени окружили ее, что-то шлепнуло по лицу, она сорвала со щеки холодную и мокрую лапу привидения и заорала не своим голосом…

Дима подпрыгнул на супружеском ложе и кинулся разбираться. Он включил свет и увидел жену среди натянутых веревок, на которых сушились рубашки.

— Ты сошел с ума! Их нужно было сунуть в центрифугу! — кричала, опомнившись, Татьяна. — Ты их даже не отжал как следует!