Теория финансового обращения была выше понимания Дона; он знал лишь, что его не интересует сумма, меньшая той, которая необходима для отправки радиограммы на Марс. Он покачал головой.

Линг пожал плечами и собрал свои деньги:

– Дело твое. Кстати, у тебя очень красивое кольцо.

– Спасибо.

– Сколько, ты сказал, тебе нужно?

Дон повторил.

– Понимаете, мне просто нужно послать сообщение семье, а больше мне деньги ни на что не нужны, я могу работать.

– Я взгляну на кольцо, не возражаешь?

Дону не очень-то хотелось выпускать кольцо из своих рук, но отказ прозвучал бы слишком грубо. Джонни нацепил кольцо себе на костлявый палец, на котором оно болталось почти свободно.

– О, точь-в-точь мой размер. И буковка как раз для меня.

– Как это?

– Мое второе имя ведь – Хэл. Короче говоря, Дон, я серьезно хочу тебе помочь. Давай сойдемся на двадцати процентах, и я плачу тебе за кольцо остаток суммы, чтобы тебе хватило оплатить сообщение. Идет?

Дон и сам не мог объяснить, чем ему это предложение не по душе. Линг почему-то перестал ему нравиться, и Дон уже начал жалеть о том, что вообще пошел с ним обедать. И тут ему пришла в голову мысль.

– Это фамильная реликвия, – сказал он. – Кольцо не продается.

– Вот как? По-моему, в твоем положении не до сантиментов. Здесь кольцо стоит дороже, чем на Земле, а я даю тебе даже больше, чем оно стоит. Не будь дураком!

– Я знаю, что вы предлагаете больше, хотя с чего это вдруг – непонятно, – ответил Дон. – Как бы то ни было, кольцо не продается. Верните его.

– А если я не верну?

Дон глубоко вздохнул.

– Тогда, – медленно сказал он, – видимо, мне придется с вами драться.

Линг помедлил, глядя ему в глаза, затем снял кольцо и уронил его на стол. Потом, не сказав ни слова, вышел из кабинета.

Дон смотрел ему вслед, стараясь понять, что же все-таки происходит. Он так и сидел, задумавшись, когда портьера откинулась, вошел хозяин ресторана и бросил на стол счет.

– Один кредит шесть центов, – бесстрастно объявил Чарли.

– Разве мистер Линг не заплатил? Он же пригласил меня с ним пообедать.

– Один кредит шесть центов, – повторил Чарли. – Вы ели, вы и платите.

Дон поднялся на ноги:

– Где тут у вас моют посуду? Я могу приступить прямо сейчас.

9. «Гробовые деньги»

Еще не настала ночь, а работа мойщика посуды, которую выполнял Дон, чтобы заплатить за обед, похоже, сделалась для него постоянной. Дон подсчитал, что при такой оплате ему потребуется как минимум вечность, чтобы наскрести достаточно денег и отправить радиограмму родителям, но кормили зато трижды в день, а еда у Чарли была выше всяких похвал. Несмотря на внешнюю грубость, сам Чарли оказался, в общем-то, неплохим человеком. О Джонни Линге он высказался витиевато и весьма пренебрежительно, используя тот же едкий lingua franca[44], на котором общался с толкунами. Он также отрицал всякие родственные отношения с Лингом, вместо этого приписывая Лингу отношения того сорта, что кажутся для людей маловероятными.

Когда последний посетитель ушел, а последняя тарелка была вымыта и вытерта, Чарли постелил Дону на полу в той самой задней комнате, где тот обедал. Раздевшись и улегшись в постель, Дон вспомнил, что надо бы позвонить в отдел безопасности порта и сообщить свой адрес.

«Успеется, позвоню завтра», – подумал он, засыпая; к тому же в ресторане не было телефона.

Дон проснулся от ощущения тяжести. В комнате было темно. На какой-то жуткий миг ему показалось, что кто-то навалился на него сверху и хочет ограбить. Окончательно проснувшись, Дон вспомнил, где он, и понял, что было причиной испуга. Толкуны. Два зверька забрались к нему в постель: один приткнулся Дону к спине и обхватил за плечи; второй калачиком свернулся в ногах. Оба тихонько посапывали. Видно, кто-то зазевался, и они проскользнули в открытую дверь.

Дону стало смешно: нашел кого испугаться. Да на этих ласковых тварей и рассердиться-то было всерьез нельзя. Он почесал между рожек того из них, что был ближе:

– А ну-ка, детки, это моя постель! Убирайтесь отсюда, пока я не разозлился.

Незваные гости что-то проблеяли и лишь теснее прижались к Дону. Тот поднялся и, взяв их за уши, вытолкал за портьеру.

– И не вздумайте возвращаться!

Они оба очутились в постели раньше, чем Дон.

Дон подумал и решил их оставить. Все равно в комнате не было двери, чтобы закрыться. Конечно, можно вывести их на улицу, но в доме было темно, Дон плохо знал обстановку и понятия не имел, где здесь включается свет. Будить Чарли тоже не хотелось. К тому же вреда от них в постели не было никакого: толкун – зверек маленький, чистый, – во всяком случае, ничем не хуже собаки, свернувшейся в ногах у хозяина. Даже лучше, ведь на собаках бывают блохи.

– Ну-ка подвиньтесь, – велел он. – А мне спать где прикажете?

Уснуть удалось не сразу; Дона все еще тревожил прошлый кошмар.

Он сел, всматриваясь в темноту, и нащупал деньги, которые убрал под матрац. Затем он вспомнил о кольце и, чувствуя себя полным идиотом, натянул носок и как можно глубже засунул туда свою драгоценность.

Скоро все они уже дружно спали.

Дона разбудило испуганное блеяние над ухом. В следующее мгновение все смешалось. Он уселся, пробормотав: «Да заткнитесь, вы!» – и хотел шлепнуть соседа, но тут же почувствовал, как его запястье сжимает чья-то рука – не крохотная четырехпалая лапка толкуна, а рука человека.

Дон пнул ногой, угодив при этом во что-то мягкое. Кто-то крякнул, рядом снова заблеяли, на этот раз испуганнее, чем раньше, и по полу зацокали копытца. Дон ударил еще, едва не сломав большой палец на ноге; рука, что его держала, разжалась. Послышались возня и громкое блеяние толкунов. Вскочив на ноги, Дон отпрянул назад. Шум утих, но он продолжал всматриваться в темноту, пытаясь понять, что же случилось. В этот миг вспыхнул ослепительный свет, и он увидел в дверях Чарли: в халате, в руках – огромный блестящий топор.

– Что с тобой? – сердито спросил Чарли.

Дон постарался как можно доходчивее рассказать хозяину обо всем – о толкунах, о ночных кошмарах, о хватающей в темноте руке.