Карл Симс так напряженно всматривался в дисплей тепловизионной камеры, что у него заломило в глазах. Для снайпера, привыкшего искать жертву через прицел винтовки, это было настоящей пыткой. На жидкокристаллическом мониторе мелькали все цвета радуги, по мере того как высокочувствительный прибор регистрировал разницу температур. Самые холодные участки высвечивались голубым; объекты, у которых температура была чуть повыше, – зеленым; а цвет теплых, живых, целей менялся от желтого до оранжевого, становясь в конце концов ярко-красным. Люди, передвигающиеся за закрытыми жалюзи, казались расплывчатыми кляксами разной плотности, амебами, которые пульсировали, сливались, разделялись и исчезали для того, чтобы возникнуть в другом месте. Сильно мешал дождь (изображение пару раз мигнуло – судя по всему, прибор не выносил влагу); хорошо, хоть кондиционер в доме облегчал задачу. Когда воздух охлаждается до температуры ниже семидесяти градусов по Фаренгейту,[22]высокочувствительные датчики тепловизионной камеры безошибочно определяют местоположение людей в комнате даже за закрытыми жалюзи.

Карлу никогда не доводилось стрелять в таких отвратительных условиях. Он думал, что в Ираке повидал все, но ошибся. Там он стрелял при сильном ветре, в песчаную бурю, сквозь автомобильное стекло и даже через воду бассейна; в каждой ситуации он точно знал, как поведет себя пуля. Он стрелял днем и стрелял ночью. Он стрелял из положения лежа, сидя, стоя и из движущегося автомобиля. Он убил девятерых с расстояния, превышающего тысячу ярдов. Но Карлу никогда не приходилось сидеть неподалеку от хорошо освещенного дома и с помощью тепловизионной камеры пытаться разглядеть за закрытыми жалюзи цель, прежде чем взять ее на мушку. В Ираке он пользовался инфракрасным прицелом, который давал ему возможность выпустить пулю когда угодно и куда угодно. А здесь… настоящий кошмар для снайпера.

Карл не хотел, чтобы пульсирующие кляксы вернулись на его сторону дома. В этом случае по новому приказу шерифа ему придется самому дать команду выбить окна, а значит, вначале опознать в одной из клякс доктора Шилдса. После того как вылетят стекла, ему потребуется по крайней мере секунда, чтобы поймать цель на мушку и спустить курок. Это если Карл правильно определит цель. В противном случае может потребоваться две или три секунды, чтобы ее найти.

В сегодняшней ситуации нужен был штурм бойцами спецназа, а вовсе не снайперский выстрел. Отряд «Дельта», спецназ ВМС, разведывательное подразделение морской пехоты, подразделение ФБР по освобождению заложников – любая из этих команд освободила бы семью Шилдсов без потерь несколько часов назад. Но сегодня их здесь не было – только Рэй Брин и его группа воинов выходного дня. Карл тренировался с ними и знал, что хотя в черных комбинезонах и бронежилетах они и выглядят как спецназовцы, но до настоящих коммандос им далеко. Почти у всех бриновских парней реакция была как у игроков из заурядной команды по боулингу и, конечно, не шла ни в какое сравнение с отточенными до автоматизма рефлексами бойцов из «Дельты». И все же с минуты на минуту – как только майор Макдэвит поднимет в воздух вертолет – Брин и его горе-вояки ворвутся в дом, паля из автоматов. В голове у Карла безостановочно вертелись слова майора: «Здесь только два солдата-профессионала. И они оба в этой палатке. Если шериф отдаст приказ штурмовать дом, только от тебя зависит, переживут ли миссис Шилдс и ее девочка сегодняшнюю ночь. Больше ни от кого. Понимаешь?» Карл закрыл глаза и попросил Бога о том, чтобы майору удалось уговорить доктора Шилдса сдаться по-хорошему. «Если не сумею этого сделать, – подумал Карл, – придется молиться, чтобы красные кляксы вернулись на эту сторону дома». Любой другой поворот событий скорее всего приведет к трагедии.

Лорел стояла у кухонной раковины, напротив Уоррена и Бет, – так приказал Уоррен, когда снимал скотч с ее рук и ног. Бет сидела на высоком табурете, обхватив ладонями кружку шоколадного молока, разогретого Уорреном в микроволновке. После того как Лорел успокоила Бет – подвиг, потребовавший виртуозной лжи о том, что папа с мамой просто играют во взрослые игры, – никто из них не проронил ни слова.

Беседа с Дэнни, казалось, вымотала Уоррена, а может, начало сказываться недосыпание. Лорел не могла припомнить, когда она сама не спала сорок часов подряд, – разве только во время выпускных экзаменов в колледже, да и то вряд ли. В интернатуре Уоррену часто приходилось недосыпать, но это было много лет назад. Его нервы превратились в оголенные провода: он вздрагивал от малейшего звука и говорил короткими, отрывистыми фразами. Лорел решила сосредоточить внимание на дочери – чтобы лишний раз его не провоцировать.

Чуть раньше, когда вертолет Дэнни поднялся в воздух и завис над задним двором, Лорел подумала, что спасение близко, но не обрадовалась. Еще до того, как Дэнни прислал ей эсэмэску с предупреждением держаться от окон подальше, он поняла, что платой за освобождение будет жизнь Уоррена. Когда Уоррен подошел к окну гостиной на звук вертолета, Лорел приготовилась увидеть голову мужа, разнесенную выстрелом на куски, совсем как у Джона Кеннеди в фильме Запрудера,[23]зная, что это зрелище станет для нее личным кошмаром и будет преследовать ее до конца дней. В конце концов ничего не произошло, словно они оказались на краю гибели, но потом отошли назад.

Бет слезла с табурета и подошла к столу, за которым двенадцать часов назад ела завтрак. Сейчас та семейная трапеза казалась Лорел сценой из другой жизни, бесконечно далекой от кошмарной реальности. Уоррен проследил за дочерью взглядом, словно собираясь остановить, но ничего не сказал. Бет взяла один из грантовских миниатюрных скейтбордов «Тек-Дек» и начала катать двухдюймовую доску по стеклянной столешнице. Воспользовавшись тем, что дочь отвлеклась, Лорел устремила на Уоррена долгий взгляд и не отводила глаз, пока он не посмотрел на нее.

– Прости меня за все, что я сделала, – произнесла она. – И за то, что не сделала, тоже прости. Я хочу хоть что-то исправить. Скажи, что мне нужно сделать?

Уоррен уставился на жену как человек, который разучился разговаривать. Он изучал лицо Лорел налитыми кровью глазами, возможно, пытаясь понять, почему все так сложилось. Затем Уоррен тяжело сглотнул, и Лорел стало ясно – его организм обезвожен. Он ничего не пил и не ходил в туалет уже несколько часов. Левый уголок рта покраснел, и Лорел заметила пузырьки лихорадки, которая выскакивала только тогда, когда муж испытывал серьезный стресс.

– Хочешь воды? – предложила Лорел. – И таблетку ибупрофена?

Вначале он не ответил, затем провел по губам рукой и сказал:

– Воды со льдом.

Едва Лорел повернулась к раковине, раздался крик Бет:

– Кристи! Папа, это Кристи!

Собака, которая некоторое время назад исчезла (наверное, испугавшись вертолета), сейчас вернулась и, словно оголодавший нищий, царапала дверку.