Перелет заканчивался. День неустанно катился к закату, и уже сквозь небольшие, редкие тучки багрово запылал горизонт. Наступал двадцать девятый лунный день, на который, в полнолуние, в честь «Великой победы» был назначен праздничный бал. На нем Николай, если получится, собирался поприсутствовать, интересно было посмотреть, как они отмечают свою «Великую победу».

А пока, приземлившись около поселка правителей, Николай, как и велел Иван Иваныч, позвонил к Борису Борисовичу и сообщил о своем прилете. «Ждите, я сейчас приеду», – коротко бросил тот и отключился. Николай подумал: «Теперь, наверное, нужно как-то на него произвести нужное впечатление, так сказать, заинтересовать в себе, чтобы не получилось так: поблагодарит, да и попрощается». Но этого даже не пришлось делать, оказалось, его уже рекомендовали по телефону оба правителя из третьей республики.

Он скоро подъехал на такой же машине, как теперь стала у Николая. Николай на глаз определил ему годов сто с небольшим. Внешний вид его сильно отличался и много недотягивал до искусственно скорректированного самими правителями антропологического стандарта жителей деревни. Росту он был невысокого, сытенький, с порядочным брюшком, знать, любил и безотказно ублажал свое чрево. Весело, но с деловым видом он сразу произвел беглый осмотр подарка: «Открой ротик, моя радость… о-о, великолепно, теперь раздвинь ножки… о-о, хорошая девочка… – И, довольный, хлопнув по попке: – Встань и садись в мою машину». Таким образом, пересадив девчонок к себе, этот «ценитель девственности» обратился к Николаю:

– Ну здравствуй, тебя Николай зовут, – улыбаясь и оглядывая его, говорил он, пожимая руки и с удивлением ощущая всегда чувствовавшуюся потенциальную, железную крепость мышц Николая. – Наслышан, наслышан о твоих подвигах, прямо не верится, вот и выглядишь ты не особо внушительно. Ну что ж, испытаем тебя, надеюсь, ты не спешишь и на пару дней у нас задержишься, согласен на испытание?

«Очевидно по телефону, наряду с моей силой и отвагой, ему сообщили и о других моих «достоинствах» – преданности, глупости», – прикинул Николай, поэтому, встав по стойке смирно, четко и тупо отрапортовал:

– Всегда готов! Мой долг служить правителям!

Услышав это, тот довольно и скептически улыбнулся, как бы убеждаясь, что приятели верно рекомендовали ему Николая как преданного и не особо умного служаку; и тут же предложил:

– Вот и хорошо, поезжай за мной. Пару дней поживешь у меня, а после праздника посмотрим на тебя и проверим, на что ты способен.

По дороге в имение Бориса Борисовича Николай заметил, что во всех имениях происходила какая-то суета: обслуга и даже многие охранники сновали туда-сюда, что-то переносили с места на место, укладывали в небольшие бортовые грузовички и те периодически куда-то отъезжали.

Приехали в имение: там тоже вовсю кипела работа, оказывается, велась подготовка к праздничному балу-маскараду. На кухне варились и готовились различные закуски, из погребов доставались напитки и соленья.

Борис Борисович представил Николая интеллигенту-распорядителю и приказал отвести угол, где бы он мог устроиться и переночевать. С сим простился, сказав, что у него свои дела, и пообещал встретиться после праздника. Николая устроили в помещении, где жили холостые, охранники и обслуживающий персонал.

Дальше он был предоставлен самому себе. Некоторое время, пошлявшись по имению среди всеобщей суеты без дела, Николай, наткнувшись на распорядителя (его все называли попросту: бугор), попросил занять и его какой-нибудь работой. И тот, подумав, определил его в напарники работнику, как раз тащившему мимо них свернутый в большой тюк брезент. Николай помог ему уложить его в машину. А бугор объяснил: «Поедете в лес на место, где намечено провести бал, и поможете в установке праздничных столов и тентов на случай дождя». В машине уже находился еще один брезентовый тюк, лежала, похоже, разобранная палатка, стояли три ящика с вином и еще целая охапка заготовок под факелы.

Поселок правителей располагался на берегу большой реки, а другой стороной он примыкал к глухому нескончаемому таежному массиву, тянущемуся почти до Северного Ледовитого океана. Некоторое время ехали лесной грунтовой дорогой, она тянулась по естественным и искусственно прорубленным просекам в глубь тайги. Но колеи не было, видно проложена она давно, а пользовались ею редко; она густо заросла травой и кустарником, который работники кое-где еще продолжали вырубать. Очевидно, место, куда она вела раз в шесть лет, использовалось правителями для проведения праздничного бала-маскарада.

Проехав километров пять, может шесть или семь, подъехали к очень большой поляне, площадью никак не меньше гектара, а то и полтора. Перед ней была очищенная от деревьев площадка, где и останавливались машины для разгрузки, сама поляна, вопреки глухой дикой тайге, в которой она находилась, имела довольно обжитой вид. Во многих местах ее, хоть и беспорядочно, без какой-либо симметрии рос декоративный ухоженный кустарник. Почти во всю длину одной стороны этой гигантской поляны раскинулось озеро, не очень широкое – метров 40, но, вероятно, достаточно глубокое, что определенно ощущалось при долгом и пристальном взгляде на какую-то величественную, спокойную, чистую и темную его поверхность. Еще удивляла нежная, мягкая, густая, безусловно, одного определенного сорта, хорошо и ровно остриженная травка; она приятно контрастировала с остальной прочей растительностью окружающей тайги, с зарослями папоротника, с пылью и паутиной, с сушняком и валежником, беспорядочно валяющимся под ногами.

В общем, заметно было, что, несмотря на запущенную дорогу, за поляной кто-то присматривал, к тому же в одном углу ее стояла небольшая, как вагончик, избушка с окошком в торце, но основательная, из бревен, с крепкой ставней, в которой в случае нужды всегда можно укрыться от крупных хищников. Поэтому можно предположить, что сюда на все лето командировали кого-то из работников.

А еще, прямо на воде в центре озера, находилось странное строение, какой-то невысокий сарай, крытый как бы под древнюю старину, то ли камышовой, то ли соломенной крышей. Стены строения сплошь облепили водоросли, так что невозможно понять, из чего они, может, их вообще не было. Не было и обычных со стеклами окон, вместо них только небольшие, очень аккуратные, ровные, квадратные отверстия, сквозь которые ничего не просматривалось, зияла лишь темнота. Николай вгляделся в таинственную пустоту окошка, и от неподвижного долгого взгляда ему почудилось, как будто там промелькнул огонек свечи, он даже сфантазировал себе, что в домике, как в сказке, живет водяной.

«Да, довольно мрачный домишко, да и сама полянка очень интересна, ночью надо обязательно прокрасться и посмотреть на этот праздничный бал», – подумал Николай. Еще тогда, прохаживаясь без дела по имению и прикидываясь неопытным простачком и рубахой-парнем, ему не составило особого труда кое-что выяснить у работников и охранников, этих простых, доверчивых, не особо проницательных, а часто и прямо, извините, полудебилов, об этом бале-маскараде.

Он узнал, что бал всегда начинается в новолуние, в 0 часов. Во время него никто из простых людей, да и интеллигентов на поляну не допускается, вся обслуга окончательно убирается минут за сорок или за час до полуночи. Вокруг поляны расставляются охранники и стоят они через каждые 10 шагов. Никто, кроме самих правителей, во время бала ни разу там не был и не знает, что там происходит. Только охранники всегда слышат разнообразную музыку, льющуюся, очевидно, из репродукторов.