Датчанин остановился, даже не повернув головы.

— Берегите себя… — мягко, с искренней тревогой проговорила Меган.

— Ты тоже.

Он вышел под дождь.

Малоун толкнул тяжелую дубовую дверь церкви Сент-Андре. Типичный парижский храм: опоясанные галереей остроконечные апсиды, деамбулаторий. Снаружи стены поддерживали арочные контрфорсы. Чистая готика во всем ее великолепии. Часть прихожан сидела на скамьях, другие столпились в трансептах по обе стороны длинного узкого нефа. В церкви топили, но помещение не прогрелось, поэтому пальто почти никто не снял. Многие пришли с магазинными пакетами, рюкзаками, внушительными сумками, что в миллион раз осложняло задачу вычислить смертника.

Малоун брел вдоль края толпы. Сколько ниш, укромных темных уголков! А сколько колонн подпирает крышу!.. Террорист мог прятаться где угодно.

Зазвонил телефон. Малоун спрятался за колонну в пустующей части храма.

— Слушаю.

— Служба закончилась, — негромко проговорила Стефани. — Люди расходятся.

Еще с того мига, как он вошел в церковь, у него появилось странное чувство…

— Быстрей сюда, — прошептал Малоун.

Эшби направился к главному алтарю. В базилику они вошли через боковой вход у внутренней лестницы, один пролет которой вел наверх к другому алтарю, а второй — вниз, в крипту. От алтаря к северному трансепту и главным входам тянулись ряды деревянных стульев. На фоне угасающего дня огромное окно в северной стене казалось почти черным. Всюду высились богато украшенные мраморные гробницы.

— Наполеон предназначал клад своему сыну, — в страхе пролепетала Кэролайн, оглядывая роскошные надгробия, тянущиеся от нефа через зал ярдов на сто. — Сокровище он прятал тщательно. Чтобы никто не нашел, кроме того, кому положено.

— Так поступил бы любой наделенный властью человек, — усмехнулся Лайон.

Стук дождя, барабанящего по медной крыше, эхом разносился по храму.

— Через пять лет ссылки император понял, что ему никогда не вернуться во Францию. Он умирал. Поэтому попытался сообщить о тайнике сыну.

— Книга, которую вам отдали американцы, тоже относится к этому делу? — поинтересовался южноафриканец.

Эшби кивнул.

— Ты ведь говорил, что книгу отдала Ларок? — удивилась Кэролайн.

— Соврал, — коротко объяснил Лайон. — Но это уже неважно. Так какое касательство имеет к тайнику книга?

— Там послание.

Эшби занервничал. Что же она торопится? Зачем сразу столько рассказывает? И знак не подашь…

— Думаю, я его расшифровала, — призналась Кэролайн.

— Я вас слушаю, — сказал Лайон.

Сэм прятался за выступом стены. Разговор между Торвальдсеном и Меган он слышал до последнего словечка. Девушка бежала под дождем как раз в его сторону. Он прижался спиной к холодным влажным камням, настолько возбужденный, что не ощущал холода — не до погоды.

Вот и Меган.

— Ты куда? — тихо спросил он.

Она, вздрогнув, испуганно обернулась.

— Черт, Сэм! Умереть можно.

— Что происходит?

— Твой приятель хочет наделать глупостей.

Да уж, еще каких!

— Что там грохотало?

— Эшби с компанией вломились в храм.

— Компания — это кто? — поинтересовался Сэм.

Меган описала спутников англичанина. Женщину он не знал, а мужчина, очевидно, тот самый — с катера. Питер Лайон.

Сэм нашарил в кармане пальто мобильник. Надо позвонить Стефани Нелл.

— Там вмонтировано устройство слежения. — Меган указала на трубку. — Наверное, им уже известно, где ты.

Может, да, а может, нет. Лайон подкинул агентам работы, им теперь не до него. Но ведь и ему поручили всего лишь присмотреть за Торвальдсеном, а не сражаться с террористом… До столицы двадцать минут на метро. Словом, Париж далеко, вокруг — пригород, полупустые улицы и дождь стеной.

Придется выкручиваться самому.

«Запомни, Сэм, — глупость убивает». Конечно, Норструм прав, храни его Господь, однако Хенрику нужна помощь.

Коллинз положил телефон в карман.

— Ты ведь не собираешься в базилику? — будто читая его мысли, встревожилась Меган.

— Я должен. — Ответ не слишком умный, зато правдивый.

— Как и на вершину Эйфелевой башни? Когда чуть не погиб за компанию?

— Вроде того.

— Сэм, старику не терпится разделаться с Эшби! Его не переубедить!

— Попробую.

Меган расстроенно покачала головой.

— Сэм, ты мне нравишься. Правда. Но вы все психи. Это уже ни в какие ворота.

На ее лице застыло отчаяние, по лбу и щекам катились капли дождя. Сэм вспомнил поцелуй в подземелье. Между ними существовала связь. Влечение. О том же говорил взгляд его неизменной спутницы последних двух дней.

— Я не могу… — Ее голос сорвался.

Развернувшись, она побежала прочь.

Едва Эшби с компанией исчез в сумраке нефа, как Торвальдсен незаметно проскользнул внутрь — спасибо темноте в соборе и на улице, а также шуму непогоды.

Дверь находилась почти в середине длинной южной стены. Очутившись в зале, датчанин повернул влево и спрятался за великолепной, чуть тронутой временем гробницей с двумя мраморными изваяниями. Статуи скорее напоминали копии изможденных трупов, чем живых людей. Судя по надписи на медной табличке, здесь покоились Франциск I и его супруга. XVI век.

За ровными рядами пустых стульев виднелись очертания других гробниц. Из-за колонн, взмывающих по готической традиции в необозримую высь, доносились голоса. Разговор долетал обрывками — мешал стук дождя по крыше, да и слышал Торвальдсен в силу возраста уже не очень хорошо.

Подобраться бы ближе…

Он осторожно перебежал к другому монументу — небольшой изящной женской скульптуре. Его обдало волной теплого воздуха из-под напольной решетки. С пальто на известняковый пол капала вода. Торвальдсен достал из кармана пистолет и, расстегнув пуговицы, сбросил влажную одежду.

Стараясь не задеть стулья, он подобрался к колонне, отделяющей южный трансепт от нефа.

Только бы не выдать себя неловким движением, не утратить имеющееся преимущество…

Превозмогая страх, Кэролайн дрожащим голосом рассказывала Питеру Лайону о кладе.

— Вот римские цифры… — Она достала из кармана клочок бумаги. — Это шифр. Называется «Мавританский узел». Корсиканцы переняли его у пиратов-арабов — те время от времени грабили остров.