Это было безумием — диким, зверским и… совершенно бессмысленным. Князья, предавшие город резне и пожарам, не приобрели ничегошеньки! Разве что урвали долю награбленного и самодовольно задирали носы: они выполнили свой «долг», отомстили… Задерживаться в Киеве они боялись. Напакостив, трусливо разбежались кто куда. Но даже бахвалиться «победой» им довелось совсем недолго. О случившемся быстро узнал Всеволод III, из Галицко-Волынского княжества не замедлил выступить Роман.

Он осадил Рюрика в Овруче. Тесть не геройствовал, начал лебезить, просить прощения, очередной раз целовать кресты. Что ж, Всеволод Большое Гнездо и зять помиловали его, но наказание все же придумали. Вернули ему Киев. Иди-ка княжить над обезлюженным пепелищем. Смотри в глаза уцелевшим киевлянам, живи в разграбленном дворце, ходи молиться в ободранные и закопченные пожарами храмы. По настоянию победителей Рюрик расторг союз с Ольговичами, был вынужден вместе с Романом пойти на половцев, воевать со вчерашними друзьями, отбить у них хоть часть пленников, которых им отдал.

Но с раскаянием у киевского князя было туговато. Он осознал лишь то, что его снова унижают, копил обиды. А тут и другие обиженные подвернулись, галицкие бояре. Потихоньку спелись с ними, сговаривались. И попались. Бдительному Роману о заговоре доложили, боярам он без промедления вынес смертные приговоры, а тестя, его жену и дочь, свою супругу, арестовал и постриг в монахи. Не хочешь восстанавливать погубленный город, так отмаливай. Великим князем Киевским Всеволод III назначил сына Рюрика и своего зятя, Ростислава. Но титул «великого князя Киевского» превратился уже в пустой звук, а сам Киев от погрома так и не оправился, стал приходить в упадок.

В христианской Европе XII в. все еще сохранялся мощный эпицентр язычества. Он протянулся обширной областью вдоль южных и восточных берегов Балтийского моря. Это была самая древняя Русь — княжества ободритов, русов, лютичей[121][122]. К ним примыкали земли поморян, пруссов, к северу шли владения балтских племен — литвы, куров, леттов. А еще севернее расселились финские народы — у Рижского залива ливы, в нынешней Эстонии эсты, в Финляндии сумь и емь. Уже сотни лет по разным странам от Скандинавии до Средиземного моря звонили церковные колокола, прихожане собирались на службы, ни одно дело не мыслилось без священников и монахов. А в больших городах прибалтийских славян высились богатые разукрашенные святилища с многоликими истуканами богов, седовласые жрецы гадали об удаче по поведению священных коней. Эстонцы и финны по весне празднично наряжали и торжественно топили девушек для водяного божества. В литовских лесах девы-гриваитки поддерживали священный огонь, и провинившаяся, позволившая ему погаснуть, безропотно подставляла грудь под жертвенный нож.

Язычники храбро воевали, упорно отстаивали независимость и свою веру. Но и сами они были соседями весьма беспокойными. Поморяне и пруссы выплескивались набегами на поляков, литовцы все чаще наведывались на Псковщину, брестские и туровские владения, добирались до Волыни. Опустошали, жгли, уводили скот и людей. По-честному отбирали лучших трофейных быков и коров, лучших пленников и пленниц, благодарили богов их кровью и жизнями. Терпели и поражения, погибали в походах, но этим не впечатлялись. Ведь убитые, конечно же, попадали в светлое царство богов, а мужчины племени, прежде чем получить стрелу или удар меча, успевали оплодотворить своих жен, наложниц, невольниц. Если не успевали, то оплодотворяли их братья, дяди, отцы, и на смену павшим рождались новые отряды воинов.

И все же язычников помаленьку теснили с разных сторон. С запада немцы и датчане, с юга поляки, с востока русичи. Разные правители и города поделили между собой сферы влияния. Новгороду подчинялась Эстония, периодически он пытался взимать дань и с Финляндии, но там нашлись сильные конкуренты, шведы. Они тоже старались прибрать финнов под свое влияние. А племена Латвии, куры, летты и ливы, зависели от полоцких князей. Эти князья размножились, в родной земле городов им уже не хватало. Некоторые обосновались править в латышских городах Кукейносе, Герсике.

Но русская власть в здешних краях ограничивалась уплатой дани. Наши предки, как и раньше, придерживались правила — насильно не крестить. А прибалты менять веру не собирались. Даже полоцкие князья в латышских городах оставались в языческом окружении, в междоусобицах приводили на Русь языческих подданных. Объединение Галиции и Волыни позволило осадить вылазки литовцев. Князь Роман создал могучее войско, совершал походы на литовские земли, возвращал на родину освобожденных русичей, приводил массы пленных, расселяя их по своим деревням. Они смешивались со славянами, переходили на язык окружавших их галичан и волынян, крестились. На южном берегу Балтики ободриты подчинились Дании, племенем управляли датские принцы, получавшие титул ободритских королей. А лютичи и лужичане сопротивлялись полякам, но из-за этого все теснее втягивались в союз с немцами.

Западная Европа в данную эпоху бурлила могучими силами. Количество феодалов умножалось от поколения к поколению не только в Полоцке. Потомкам рыцарей, баронов, графов, королей, тоже не хватало владений, они высматривали, где бы прибрать еще. Сперва-то нацелились на Ближний Восток, благо и лозунги нашлись — освободить от мусульман Гроб Господень. Но там крестоносцы завязли. Их герцогства и княжества ссорились между собой, не стеснялись заключать союзы с мусульманами друг против друга. В Палестину ехали все новые и новые рыцари, но дорога была слишком далекой и тяжелой. Во множестве умирали в пути или уже на месте, в непривычном тяжелом климате. Другие, намучившись от зноя и досыта навоевавшись без особого толка, предпочитали вернуться по домам. Главную выгоду получали не рыцари, а венецианские, генуэзские, пизанские купцы, они обеспечивали перевозки, поставки товаров — и в их кошельки утекали награбленные богатства[123].

Римские папы задумали иметь собственное воинство, которое непосредственно подчинялось бы первосвященникам. Один за другим были учреждены рыцарские ордена — иоаннитов (госпитальеров), тамплиеров (храмовников), немецкий. Вступавшие в них воины принимали монашеские обеты безбрачия, нестяжательства, и считалось, что они должны оружием служить Господу, то бишь Риму. Но восточных соблазнов эти формирования не выдержали. Безбрачие означало, что официально семью заводить нельзя, так в чем проблема? Можно набрать целый гарем наложниц. Вместо нестяжания сами ордена стали богатейшими собственниками. Иоанниты занялись предпринимательством, пиратством. Храмовники заразились темными магическими учениями, скатились до сатанизма.

А местные жители поначалу приняли власть крестоносцев довольно безразлично, но со временем они в полной мере оценили алчность, вероломство и жестокость европейцев. Особенно отличился в данном отношении английский король Ричард Львиное Сердце. Западные баллады воспели его как благородного романтика, бесшабашного странствующего героя. На Востоке он запомнился иначе, как изверг и палач, хладнокровно приказывавший истребить тысячи пленных. Испробовав на себе европейские нравы, мусульмане сплотились вокруг курдского вождя Саладина. Крестоносцы стали терпеть поражения, потеряли Иерусалим.